На тихой улице

– Собака, – отвечаю, надеясь, что мой тон достаточно убедителен и Лукас не поймет, что я рассчитываю на помощь.

– Уходим. Сейчас же, – приказывает он.

Кровь из его плеча заляпала плитку цвета слоновой кости; он держит в трясущейся руке липкий от крови нож. Если Лукас уведет меня в тот дом, все будет кончено. Никто меня не спасет. Мне уже никогда не выбраться. Я понимаю это всем своим существом.

– Мы просто пойдем домой. Сейчас же. Поняла? И без глупостей, я в любой момент могу воткнуть эту штуку тебе в почку, – чеканит он, глядя на нож. – Даже если меня закроют, Эйвери ты не получишь.

Я чувствую боль. Лукас дышит мне в лицо, поливая знакомыми, как дождь, угрозами, но сколько бы раз я ни оказывалась в такой ситуации, так и не смогла понять его извращенный разум. Зачем ему требуется полный контроль над кем-то? Наверное, в тот день на курорте он мог нацелиться на кого угодно, лишь бы получить удовольствие. Если б это был кто-то другой, сейчас я была бы свободна. Но он предпочтет сесть в тюрьму, лишь бы причинить мне боль, разлучить с единственным человеком, которого я люблю. Он просто чудовище.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Мы идем.

Лукас кивает и раздвигает двери. Я прижимаю к груди рыдающую Эйвери и шагаю наружу. Он следует за мной, тыча ножом между лопатками.

Внезапно раздается вой сирен, и Лукас останавливается. Сирены еще далеко. Может, машины едут сюда, а может, и нет, но его колебания дают мне шанс. Лукас опускает руку и оглядывается, ослабляя бдительность. Я разворачиваюсь и бегу мимо него, пока он смотрит через забор. Вбегаю в стеклянные двери, захлопываю их и запираю. Я пытаюсь перевести дыхание. Даже не понимаю, кто воет, я или Эйвери, и кладу ее на кресло, чтобы отдышаться. Я сгибаюсь, кладя ладони на колени, пытаясь успокоиться, чтобы подумать. Лукас в любую секунду может выбить стекло, но сначала надо отдышаться. Мне надо просто…

Тут я вижу, как по лестнице спускается Пейдж в халате и с мокрыми волосами, налипшими на лицо. В ее руках дробовик. Лукас тоже ее видит. Она проходит мимо меня, а Эйвери продолжает кричать, потому что сирены завывают все ближе и громче. Пейдж берет дверь на прицел. Лукас перестает пинать ее и неожиданно начинает смеяться.

– Ты та самая мразь, которая вломилась в мой дом? – фыркает он.

Но когда Пейдж открывает стеклянные двери и целится в него, усмешка на его лице сменяется страхом. Пейдж медленно выходит во двор, не опуская дробовик. Лукас пятится и спотыкается, наткнувшись на розовый куст, но восстанавливает равновесие и пускается бежать. Я вижу, как Пейдж двигается следом, но не понимаю, что она собирается делать.

– Полиция скоро приедет! – кричу я.

Нельзя же стрелять в спину. Но тут Лукас натыкается на низкую ограду из колючей проволоки вокруг грядки с салатом, сделанную, чтобы не пробрались кролики. Он падает и до крови раздирает голень. А когда встает, оказывается лицом к лицу с Пейдж. Она стоит рядом с любимым креслом, прицелившись в Лукаса, и он поднимает руки, показывая, что сдается.

– Ладно, мать твою! – шипит он.

Скоро здесь будут копы, и Пейдж может держать его на прицеле до их приезда. Она оглядывается на меня и Эйвери, которая по-прежнему так надрывается от крика, что ее лицо стало пунцовым. Потом разворачивается обратно к Лукасу и без единого слова нажимает на спусковой крючок. На его груди расплывается красное пятно, и он беззвучно падает на землю.

Пейдж держит дробовик на вытянутых руках и дрожит всем телом. Лукас не шевелится. Эйвери плачет, а сирены уже совсем близко. Копы едут к нам? Почему? Сирены воют так громко. Пейдж не двигается. Наверное, у нее шок.

Она спасла меня. Больше Лукас никогда не вернется. Я слышу, как хлопает дверца машины, а сирены умолкают. Голос Коры зовет меня по имени. Она врывается в дверь. Все происходит так быстро и одновременно как в замедленной съемке. На мою ладонь падает капля крови, и я подношу руку к ране на голове, полученной от удара Лукаса. Никто не должен знать, что он пытался убежать и поднял руки, когда в него стреляли. Это была самооборона. Они увидят меня и поймут, что так оно и было. Лукас пришел за мной, и я должна была с этим покончить.

Я забираю у Пейдж ружье. Она не пытается мне помешать, просто смотрит на мертвое тело. Держу дробовик в трясущихся руках, наставив его на Лукаса, и тут сквозь кусты в сад влетают полицейские. Увидев у меня оружие, они на всякий случай вытаскивают свое, но я немедленно бросаю дробовик и опускаюсь на колени.

Пейдж кидается ко мне и обнимает. Конечно, нас разлучат, чтобы задать вопросы. Я крепко сжимаю ее руку и заглядываю ей в глаза.

– Я застрелила его. Мне пришлось.