В офисе вчера был настоящий балаган. Он попросту стоял на ушах весь этот длинный день! “Усердные” работники понараспускали слухов, один краше другого, и к обеду в моем кабинете не побывал разве что только ленивый с вопросом:
– Что теперь будет, Мирон Александрович?
– А что теперь будет?
– Ну, как же? Мы разве не банкроты?
– Кто тебе такую чушь сказал?! – неизменно ревел бизоном на них Костян.
После чего работник предпочитал, поджав “хвост”, удалиться.
И такая дребедень целый день.
Удавиться хотелось, как никогда...
Прерывали такую катавасию только бесконечные совещания, срочные собрания, встречи, созвоны, онлайн-конференции, короче, к концу рабочего дня я вчера был выжат, как лимон, голова пухла от цифр и расчетов, от просчетов возможных и невозможных вариантов, а на языке, похоже, прочно обосновалась мозоль от постоянного трепа.
И все равно, су*а!
Совина никак не хотела выходить из моей головы. Чтобы я ни делал, чем бы ни занимался. Вместо того, чтобы спасать гребаную компанию, я думал о той, что ее потопила. Меня потопила.
Да и она ли?
Не знаю. Твою мать, я ничего не знаю! У меня впервые за мои хренову тучу лет не было совершенно никакого ответа. Просто пустота. Звенящая, чтоб ее, пустота!
Даже с работы, когда ехал домой уже в первом часу ночи, сам не понял, как зарулил во двор Леры. Очнулся уже у ее подъезда.
Зачем?
Да просто я, походу, больной на голову придурок. Вот и все. Точка.
Припарковался и до самой ночи просидел в машине под ее окнами.
Ради чего?
А хер его знает. Кто бы мне сказал.
Просто сидел и воевал сам с собой. Ноги и сердце приказывали зайти “на чай” и потребовать, чтобы она немедленно все мне рассказала, а мозг упорно протестовал, кроя меня самыми нелестными эпитетами.