Хотя не-е-ет, тогда шансы на его сотрудничество с Пал Олеговичем снова скатятся к нулю. Поостережется. Хотя бы ради фирмы. Это вот после… вполне может быть. Услышу я все, что обо мне думают. В красках и с обилием эпитетов. А до того момента буду уповать на веру Мира в дело.
И вообще, что я сразу о плохом? Будем думать о хорошем и надеяться на лучшее. Оставить панику, Совина!
Но как я себя ни успокаивала, помогло это слабо. И в тот момент, когда Павел Олегович позвонил в дверной звонок, а мы вшестером: я, Сонька, Павел и три его дизайнера – замерли на крыльце в ожидании, пока нам откроют, у меня задрожало все. Даже коленки. Да что там коленки! Волоски на загривке дыбом встали от перенапряжения.
Это ведь сейчас нужно будет играть пару. Да еще и влюбленную пару!
Спокойно, Лера. Вдох-выдох.
Секунда.
Вторая.
С той стороны двери слышится шум.
Еще мгновение и она открывается. Я замираю, не живая, не мертвая. На пороге появляется Мирон.
Он сегодня не в привычном костюме и рубашке, а в джинсах и светлой футболке. Такой простой и такой домашний. Волосы взлохмаченные, а на лице печать усталости. Щеки покрывает однодневная щетина, к которой невыносимо, до колик в ладошках, хочется прикоснуться. Мое дыхание перехватывает.
Словами не объяснить, какой ураган пронесся в душе, когда взгляд Мира пробежал по Соньке, удивленно рассмотрел замершего рядом со мной Броневицкого с командой и, в конце концов, сфокусировался на мне.
Сердце спикировало в пятки. К горлу подкатил ком, и я с трудом сглотнула. Только сейчас в полной мере осознав, как сильно, оказывается, я по нему соскучилась. Казалось бы, прошел всего день. Жалкий день! А будто пролетела целая жизнь между нами.
– Кхм… Мирон Александрович, – первым приходит в себя Пал Олегович, протягивая Миру руку. – Рад снова с вами встретиться, надеюсь на продуктивное сотрудничество и слаженную командную работу!
Мирон, как мне кажется, нехотя переводит взгляд с меня на Броневицкого и, натянув на лицо вежливую улыбку, кивает, пожимая протянутую ладонь.
– Рад, что у нас все-таки получилось уладить конфликт, Павел Олегович. Боюсь, утром я был несколько несдержан в словах и погорячился. Приношу свои извинения.
– Да бросьте, я тоже хорош. Может быть, конфликт так и повис бы в воздухе, если бы не ваша невеста. Так что можете сказать ей “спасибо”, – кивает с улыбкой Броневицкий.
Я все.
Я сейчас провалюсь сквозь землю от стыда и неловкости, что почти осязаемо повисла между участниками сцены.
Мирон растерялся, что неудивительно. Замешкался. Откашлялся и переспросил:
– Простите, кому сказать спасибо?