Эх, а я тоже так хочу... В смысле, пальчиками в этой темной густой шевелюре зарыться и…
– Я прошу у тебя прощения за то, что не поверил, – перебили ход моих неуместных мыслей неожиданные тихие слова Мирона.
Он остановился и, уперев руки в бока, в упор посмотрел на меня. Злость мужчины как рукой сняло. Осталась только усталость и масса невысказанных слов в потеплевшем взгляде.
– Я был неправ, когда даже не стал тебя слушать. Лера, я идиот!
Ну, допустим не ты один, я тоже хороша, но да ладно.
Я промолчала и просто кивнула. Потому что поверила. Потому что знала, что в этой ситуации виноваты оба. И потому что по большей части даже я, а не Мирон. Да и согласитесь, глупо было бы включать дамочку с задетым достоинством. Я сама эту кашу заварила. Да и… не только эту. Мирон просто пока об условии Павла не знает.
Блинский блин!
– Я на тебя не в обиде. Правда, – улыбнулась я. – Любой на твоем месте посчитал бы ситуацию очевидной и поступил аналогичным образом.
– И все равно. Глубоко внутри я понимал, что ты бы так не поступила.
– Откуда ты можешь это знать?
– Просто чувствую и все. Ты удивишься, но мне хватило времени, чтобы тебя узнать. На бьющего в спину человека ты точно не похожа.
– Угу, я вываливаю все прямо глядя в глаза. Язык мой – враг мой, – хохотнула я, а Мирон едва заметно дернул уголком губ в улыбке.
Ох, этот его взгляд. Глубокий, задумчивый, заглядывающий в самую душу и тихие слова:
– Жаль, я понял это поздно.
Опять пауза. Опять неловкая. И заполняет ее снова повисшее между нами напряженное молчание и птичья трель с тихим уютным шелестом листвы на высоких, многовековых деревьях, что прячут в своей тени дом от палящего летнего солнца.
Я совершенно неуместно и не вовремя снова возвращаюсь к мысли, что жить в таком особняке, наверное, потрясающе. Свежий воздух, полное единение с природой, и никаких тебе бетонных джунглей, давящих своей серостью и грязью. Вот бы и мой… наш малыш жил в подобном месте.
Чисто машинально ладошка ложится на живот, и такой жест не укрывается от взгляда Мира, который слишком пристально и внимательно следит за моим мимолетным движением.
Сердце ударилось о ребра. Неужели догадался?
Да нет, быть такого не может.
Тем не менее, это странный момент. Спокойный и правильный. Такой, что на языке совершенно неожиданно начало вертеться совсем не то признание, которое касается работы или коллекции. Словно яркой вспышкой пролетело и накрыло с головы до ног теплое чувство: вот сейчас, в этот миг, в эту секунду нужно и можно рассказать Миру о ребенке. О беременности, которая появилась совершенно неожиданно, и которую я решила сохранить. О нашем малыше.