Отец молча слушал меня и загадочно улыбался.
– Что? – не выдержал я.
– Что “что”?
– Чего ты так улыбаешься?
– Да просто рад, что наконец-то ты встретил свою женщину, сынок. Лера, она как наша мама. Вольная птичка. Свободная, легкая, милая, я правда очень-очень за вас рад. А уж за то, что на своем веку успею еще и внуков понянчить, так расцеловать готов вас обоих!
Редко мне доводилось видеть настолько широкую, довольную и счастливую улыбку на губах родителя. И сейчас его искренняя радость за меня и за Леру тронула где-то глубоко спрятанные за тысячами слоев брони струны души. Никогда я не сомневался в их поддержке и в том, что, какой бы путь я не выбрал, они поймут. А уж тем более такой!
– Так, – прохрипел я, ослабляя галстук, чувствуя, как в горле уже что-то щекочет, – все, баста! А то распустили сопли, – улыбаюсь, понимая, что еще немного, и разревусь, вот честное слово, – закончили с сентиментальностью. А то, пап, думаю, это будет странно, если мы тут вдвоем рыдать начнем, расчувствовавшись.
– Согласен, – улыбнулся отец. – Персонал нас не поймет. А вообще, по поводу деда, фирмы и прочего, ты же знаешь, что мы поддержим любое твое решение, сынок. Тебе и правда сейчас нужно думать уже за троих. Холостяцкая жизнь волка одиночки закончилась, пора привыкать к семейной.
– Это да. Просто в один момент понял, что не хочу, чтобы ребенок родился в такой обстановке. Враждебной и агрессивной. Когда за спиной столько завистников и недоброжелателей. Хочу, чтобы они с Лерой вообще не знали, что такое проблемы и расстройства. Увезти, в общем, ее отсюда хочу, подальше от Слав и Элл.
– Значит, дерзай. Все в твоих руках.
– Осталось уговорить Совину.
– Для начала поймай-таки момент и сделай предложение! Это я тебе как проживший в браке сорок лет мужчина говорю. Поверь, женщинам всегда важны и нужны эти заморочки в виде штампа, который дает им мифическую уверенность в завтрашнем дне. На самом-то деле, мы все знаем, что дело далеко не в свидетельстве о браке, а в чувствах. Но, тем не менее… – протянул отец с улыбкой. – Так что для начала пусть фамилию Троицкой возьмет, а потом можно и за бугор.
– Обязательно, – улыбаюсь я, – и я займусь этим вопросом в самое ближайшее время. Для начала с ее родителями не помешало бы познакомиться.
Мы с отцом переглянулись и рассмеялись, каждый своим мыслям. После разговора тревожность, поселившаяся было внутри, слегка поутихла. Отпустила из своих острых когтей, и я уже вполне мог расслабиться, вернувшись к изначальному разговору:
– Думаешь, эта стерва Элла все-таки может свои угрозы в жизнь воплотить? – спросил немного погодя, поглядывая на наручные часы.
Время почти двенадцать, Лера уже наверняка спит, так что ехать мне сегодня домой и спать одному в огромном доме. Хоть Роки с собой позвать, что ли…
– Может. За ней не заржавеет.
– Ну, тогда пусть готовится к тому, что в тот момент, когда на меня или на кого-то из нашей семьи польется грязь, ее журнальчику придет безоговорочный конец. Я церемониться с ней точно не буду. И уговоры – тоже не мой метод борьбы…
Отец на это ничего не ответил. И не нужно было. Вместо слов за него сказали глаза, в которых читались одобрение и решимость.
В ресторане мы с отцом просидели почти до двух часов ночи. Разговоры с Эллы и прошлого родителей как-то плавно перешли на наше с Лерой будущее. И дед уже чуть ли не всю жизнь внука распланировал до самого совершеннолетия. Что еще любопытно, батя был уверен, что у нас будет сын. Я же почему то думал, что дочь. Это породило за нашим столиком настоящий ожесточенный спор!