На широком блюде выложены клубника, черешня и голубика. Все совсем не сезонное. И все такое аппетитное, что рот наполняется слюной. Ягоды огромные и сочные. Где, интересно, повара из местного ресторана достали такую красоту в разгар зимы?
Ладно, на такой компромисс я согласна. Цепляю пальцами клубнику, отрываю хвостик и закидывая ягоду в рот. Титов удовлетворенно кивает и откидывается на спинку стула, делая глоток виски.
Между нами устанавливается неловкое молчание. В воздухе витает легкое напряжение. Я боюсь поднять на мужчину взгляд. Богдан же совершенно беззастенчиво не сводит с меня своих глаз. Чувствую каждой клеточкой.
— Ты тоже пьешь, — замечаю, когда тишина становится просто невыносимой.
— Пью.
— И не ешь.
Титов усмехается. Выходит это как-то горько и резко.
Я вскидываю на него взгляд, отправляя в рот очередную голубику.
— Даже если бы я очень захотел, все равно сейчас не в состоянии напиться и забыться.
— Почему? — выходит тихо и хрипло. — Из-за меня?
— Юля, на кой черт я тебе сдался? — ошарашивает вопросом Богдан. — Серьезно, посмотри на меня и на красавицу себя? Зачем?
Я теряюсь, не зная, что на это ответить. Вопрос в лоб, сбивающий с толку. Я долго подбираю правильные слова, в итоге спрашивая прямо:
— А разве любят «зачем-то»?
— Я говорил тебе, что не верю в любовь, котенок, — качает головой Титов.
— Я помню. Ты сказал, что это ширма.
— Сказал. Вот и интересуюсь, что ты за этой «ширмой» прячешь.
— Какие у тебя варианты?
— Обычно это жажда власти, алчность или одиночество. Вот только проблема знаешь, в чем? Ни первого, ни второго, ни третьего в тебе нет. И я просто не понимаю, Юля. Зачем? Ты все мои теории на хер сломала, девочка.
— Наверное, потому что они были ограниченные и хрупкие. Теории эти.
Богдан улыбается, едва вздернув один уголок своих губ. Я бы очень хотела их поцеловать. Еще раз. Только уже по-настоящему. Хотела бы прижаться своими губами и ощутить, как яростно и ненасытно он ответит на мой поцелуй. Но…