— Присоединяйся. Нажремся вместе. Вечеринка в клубе закончилась?
— Парни гудят. Но знаешь, без «гвоздя программы» как-то не заходит.
— Как нашел меня? — прохожу, возвращаясь к столу и своему скромному «ужину». Ноги едва-едва заплетаются, но это не мешает мне снова схватиться за бутылку.
— Костян сказал, где тебя искать. О-о, смотрю ты тут вовсю развлекаешься, — хлопает по плечу Степыч. — Ну так?
— Что?
Данилов скидывает пальто и усаживается напротив. Туда, где примерно пару часов назад сидела его дочь. Смотрела на меня такими же, как у бати, зелеными глазами и признавалась в любви. Дочь, на которую я на доли секунды посмел посмотреть не просто как на девчонку, а как на женщину. Потенциальную. Мою. Женщину.
Посмотрел — нутро обожгло. Где я, а где она со своей порочной невинностью, блть!
— Титов, прием.
— Да, задумался.
— Или допился. Я спрашиваю: что происходит? В честь чего траур?
— Так свободу мою хороним сегодня, ты забыл? — ухмыляюсь, салютуя другу бутылкой.
— Да, что-то мне кажется, далеко не по этой причине ты глушишь вискарь, — выхватывает ее у меня Данилов, наливая себе в стакан. Обычный. Тот, в котором Юлька сок пила.
— Как думаешь, любовь существует, Данилов?
— О-о, Титов, — ржет Степыч, — я смотрю, это уже далеко не первая бутылка? Чтобы ты да у меня такое спросил? Чудеса. Куда же делась твоя философия практичного циника?
— Не ржи. Я серьезно.
— Не думаю, а знаю, что да, — без шуток кивает друг. — Я женат был, забыл? На самой лучшей в мире женщине. Восемнадцать лет счастливого брака, на протяжении которого я ни разу о нем не пожалел. Поэтому да, — бьет свои бокалом по моему Данилов. — Определенно.
Самая лучшая в мире женщина. Да.
И дочь у вас самая лучшая в мире получилась.
А я, мудак, посмел на нее засматриваться.