– Нет, Аристова! – рычу, злой, как сама преисподняя.
– Да! – парирует непрошибаемая Поля спокойно.
– Он не останется здесь! – душу в себе желание топнуть ногой, как заправская истеричка.
– Останется, – опять и глазом не моргнув.
– Зачем? – искренне не понимаю, чем ее не устраивало только мое общество. Ведь все так прекрасно шло. – На кой черт нам сдался этот... Мотников?
– Сотников. Ты прекрасно знаешь его, не прикидывайся, – смотрят на меня ее непрошибаемо упрямые карие глазищи. Испуганные, вопреки внешней браваде.
А я вот сейчас взорвусь от внутреннего негодования и оглохну от вопящего в голове собственника, который орет, что следовало бы гнать этого поганца и с дачи и с фирмы взашей.
– Сотников-Мотников, какая разница! Мне кажется, или вчера у нас получилось прекрасное перемирие, и на кой черт нам тут третий лишний, Аристова?
– Тебе кажется! И оно было ВЧЕРА! – шипит девушка упрямо. – И в работе еще одна пара рук лишней не бывает.
– Да я отдам тебе и руки, и ноги свои, только отправь этого петуха обратно в столицу!
– Нет! – задирает нос упрямая ослица, перехватывая то и дело сползающее полотенце. Она еще и в этом категорически неприличном виде щеголяла перед этим франтом Максимом, демонстрируя свои сногсшибательные стройные ножки и голые ключицы. Ну, Полина, ну…. заноза!
– Выгони его.
– Нет, не выгоню, я сказала.
Разговор происходил в нашей спальне десять минут спустя. После того, как я открыл дверь, потеряв дар речи от такой фантастической наглости – нарисоваться там, где тебя никто не ждал, и после уверенного заявления моей помощницы: ты можешь остаться.
Все было прекрасно!
Охеренное было утро!
Я даже почти убедил девушку в необходимости продолжить ночные “развлечения”, но потом же…!
Вот и зачем, ну, зачем он нам тут нужен? У нас могло бы быть еще целых два невероятных дня только наедине! А ночи? Как теперь быть с этим индюком за стенкой?
Хотя нет, индюк – птица благородная, а этот петух. И она моя, черт побери!
– Аристова.