– Давай расставим все точки над “ё”, принцесса. Раз и навсегда. Мне тридцать пять лет. Я достаточно взрослый, да что уж там – старый!
– Ты не…
– Не перебивай.
– Ладно.
– Я примерно лет на двадцать вырос из того возраста, когда прячутся по шкафам да под кроватями от родителей женщины. Тем более женщины, которую я люблю и на которую у меня планы в масштабе целой жизни. А еще я не мечусь от неопределенности и долго не думаю. Если что-то мое, то оно мое. Все. С потрохами. Я предельно серьезен и последователен в своих решениях, если ты все еще этого не поняла. И я срать хотел на то, кого там твои предки тебе в мужья приглядывают. Ты моя. Я тебя не отдам. Ясно?
Я киваю. Губы начинают дрожать.
– Познакомишь ты меня с родителями сейчас, Милка, или через неделю месяц, год – ничего не изменится. Просто чем раньше твои папа с мамой поймут, что у нас все серьезно, тем больше у них будет времени смириться с нашей свадьбой, которая однозначно будет. Да, и с появлением у нас мелких, на которое я, кстати, рассчитываю.
Я смеюсь и тут же закусываю губу, чувствуя, как из глаз текут слезы. Господи, обалдеть! Не знаю, как другие женщины, но вот эти слова, произнесенные взрослым, состоявшимся, понимающим, чего он хочет в этой жизни мужчины, гораздо, гораздо сильнее чем пресловутое “я тебя люблю”. И говорит в тысячи раз больше!
– Ну, и чего ты ревешь? – вздыхает Миша.
– Я все понимаю, правда, – хриплю, – просто я, – стыдливо опускаю взгляд, – возможно, не готова сделать это прямо сейчас. Вот в этот момент…
– Мила.
– Миш, – дрожит мой голос, – пожалуйста! – прошу, заглядывая в глаза любимого мужчины, буквально умоляя взглядом уступить мне хотя бы в этом.
Он вздыхает и сдается.
– Ладно.
– Правда?
Миша неопределенно передергивает плечами.
Я облегченно выдыхаю, чмокая его в губы:
– Я тебя люблю! Я сейчас забегу в душ, а потом спущусь в гостиную и отвлеку родителей, а ты уйдешь. Хорошо?
– Это жутко унизительно, – закатывает глаза мой вредина, – но хорошо. Иди.
Я еще раз впиваюсь в губы Миши поцелуем и еще раз прошу от всего сердца: