– Больше не будете кричать? – кусает губы Милка, бросая взгляд из-под ресниц.
– Буду. И кричать, и нецензурно выражаться, а если напросишься – еще и ремнем отхожу, не пожалев твою нежную жопу. Ты какого… поперлась в лес? Одна!
– Так связь хотела поймать, – выдает тихо, всхлипнув. – В деревне-то… нету.
Перепугалась девочка. Аж тошно самому.
– Дома есть вай-фай, – говорю я уже тише.
Курносый нос резко взлетает. Глаза девчонки от удивления расширяются. Ноздри зло раздуваются. Момент. И фурия срывается с места, налетая на меня. Колотит своими кулачками в грудь и ревет, глотая слезы:
– Это вы! Это все вы! Из-за вас! И сын, ваша копия, так же поиздеваться решил! Поляна… связь… недалеко… чтоб вас всех! – всхлипывает и утыкается в мою толстовку носом, рыдая. – Сосна… иди прямо… Изверги-и-и! У-у-у… – ревет навзрыд Милка. Худенькие плечи трясутся, а вой стоит такой, что в деревне слышно.
Становится реально совестно. Я все еще на нее злюсь, но этот спесивый котенок так жмется, что мне ничего не остается, как погладить ее по спине, прижимая к себе. Слегка так. Почти невесомо. Сильнее боюсь. Сломаю еще ненароком.
Глажу девчонку по волосам и касаюсь ее рук… ледяные. Черт!
– Замерзла?
– Н-нет.
Да как же! Ее аж трясет, а она все брыкается.
– А ну иди сюда, – подзываю и кидаю на землю сумку. – Садись, – усаживаю свою головную боль на пенек и достаю термос. Наливаю в кружку горячий чай. Впихиваю в руки Милки, а на плечи накидываю запасную кофту.
– Лучше?
– Мхм.
Удостоверившись, что она сидит, хлебает кипяток и бежать не собирается, принимаюсь за сумку с палаткой. Откровенно говоря, собирать ее ночью – не самое приятное занятие, но выбирать не приходится.
– Михаил, а это что? – подает голос любознательная моя.
– Палатка, – отвечаю коротко.
– Зачем?
– Спать будем.