- Слушай, ты, по-моему, щеки наела за каникулы, - он традиционно вытирает посуду на кухне. Тура стоит к нему спиной, под щеками он имеет в виду, вообще-то, нечто иное. Определенно округлились… щеки. Джинсы теперь так ладно сидят, туго, в обтяг.
- А ты не наел? - она смеется и, не оборачиваясь, протягивает кастрюлю.
- Наел, - вздыхает Степка и принимается надраивать дно. – Меня две недели кормили как на убой. Надо бегать начинать. А то Матуш с меня шкуру спустит. - А потом вдруг изумляет - наверное, Туру, но самого себя в первую очередь. – Не хочешь присоединиться?
- К чему? – она все-таки обернулась. – К спусканию шкуры с тебя?
Расхохотался.
- Нет, тренер сам прекрасно справляется. Бегать не хочешь?
Она подумала о том, что устает, как собака. Что времени и так ни на что особо нет. И… решительно кивнула.
- Хочу. Только я быстро не умею.
- Я после болезни тоже не буду быстро. По лайтовой версии. Ну что, завтра бежим?
- Может, с понедельника? – по извечной традиции предложила Тура.
- Завтра и есть понедельник, - назидательно ответил Степан.
И деваться стало уже совсем некуда.
*
Зря Ту наговаривала на себя. Форма у нее вполне себе ничего. Отличная даже форма. Бежит легко, постановка ног правильная, с носка на пятку, руки он ей поправил. Дыхание слабоватое, но хватает. И ему так хорошо и удобно бежать рядом и слушать ее дыхание. И фигура у нее такая ладная – аккуратная. В меру сухая, в меру мяса. Выносливый типаж - если дыхалки хватит.
Останавливаются посредине моста через Обводный, опираются на перила и дружно смотрят в медленно и вязко текущую воду. Не замерз канал, но вода в нем черна зимней непрозрачной чернотой. Группа уток под мостом сбилась в небольшую стайку в компании ярко-зеленой пластиковой бутылки.
Тура рядом пытается отдышаться. Не хватает все-таки пока. Воздух белыми облачками вырывается из приоткрытых губ – вполне себе розовых, не бледных. Даже слишком розовых. И щеки тоже. Степан просунул ладонь ей под толстовку. Ну, так и есть!
- Побежали-ка домой, ты мокрая вся!
Только поймав ее ярко-синий взгляд, соображает, что сделал. Что его ладонь под ее одеждой, прямо на коже, между лопаток. Там только чуть влажная кожа – и все. Бюстгальтер Тура не носит, значит.
Спина под его ладонью двигается от ее глубокого вздоха, и он одергивает руку.
- Так простыть можно, - демонстративно начинается прыгать на месте. – Остываем, Тура. Побежали. А то заболеешь, и твой дед всыплет мне скакалкой.