– За наши гастроли, – и после небольшой паузы добавил: – Спасибо.
Пальцы свободных рук переплелись. Таня подумала, что скоро это станет их привычным жестом. И что все правильно – интуиция ее не подвела. Она идет правильной дорогой. У них обязательно все получится.
Глава 9
– Что это ты исполнял, Илюша?!
Илья вздрогнул и обернулся. Профессора в самом начале занятия срочно вызвали в деканат. Оставшись в одиночестве, Илья принялся играть одну из своих пьес – эта музыка теперь неотступно звучала в его голове. И вот теперь Виктор Рудольфович стоял в дверях аудитории и спрашивал, что это. Илья ведь планировал показать пьесы педагогу. Но почему-то ответил уклончиво:
– Да так…
– Нет-нет, сыграй еще! – профессор закрыл дверь. – Я хочу услышать это полностью.
И Илья сыграл. Ту пьесу, которая была наиболее удачной и полностью готовой, как он считал.
После того как прозвучала последняя нота, Виктор Рудольфович подошел к роялю.
– Чья эта музыка?
И снова Илья не смог ответить правду. Он лишь пожал плечами.
– Дай мне ноты! – потребовал педагог. Сам Илья играл по памяти. Но ноты лежали в папке. Доставал их Илья неловко, уронил, потом так же неловко поднимал. И протянул листы Виктору Рудольфовичу. Пьесы были переписаны начисто, но все равно ноты сейчас казались Илье ужасно неаккуратными, совсем не похожими на отпечатанные, те, по которым он обычно разучивал произведения. Вон, даже в уголке пятно притаилось – непонятно, откуда взялось.
Профессор молча забрал листы, сел за рояль. Несколько секунд смотрел на лист – и начал играть.
Илья почувствовал странное стеснение в горле. Это совершенно удивительное чувство – слушать собственную музыку не изнутри, когда ты ее исполняешь сам, а слышать, как ее играет другой человек. Особенно такой мастер, как профессор Самойленко. Сначала, конечно, Илье показалось, что написанное им – полная чушь. А профессор доиграл первую пьесу – и тут же начал снова, ее же. Исполнение было уже более уверенным. И вдруг неожиданно мнение Ильи совершенно поменялось. А на третьем повторе Илья уже наслаждался – виртуозным искусством Виктора Рудольфовича. И думал почему-то о Бетховене. Которого на премьере Девятой симфонии разворачивал к залу капельдинер – когда прозвучал финал. Чтобы великий композитор мог увидеть реакцию публики. Каково это – сочинять музыку, которую ты не слышишь? Для этого надо быть Бетховеном[15].
А Илья слушал. И видел. Как блестят глаза педагога. Виктор Рудольфович встал из-за рояля, хотел что-то сделать – но потом указал на табурет:
– Еще. Играй все, что есть. Хочу слышать твое исполнение.
Спустя два часа программа гастрольного тура была переделана с учетом двух новых пьес. А на прощание Виктор Рудольфович его все же крепко обнял.
– Майя Михайловна, пришли результаты анализов.
– И что там?