– Слушай, ты... Я и тебя сейчас арестую, имею полное право!
– Знаете что, сударь. Вы невежа и хам. Вы позорите честь мундира! – на шум стали выглядывать жители, стараясь не выходить за невысокие заборчики. – Кто вы вообще такой? Как ваша фамилия и кто командир? Я буду на вас жалобу писать.
Поняв, что словами ничего не решить, Шипилин схватил девушку за левую руку:
– Я тебе сейчас покажу, бунтовщица! Сейчас ты у меня узнаешь, как...
Дальше Сашенька действовала, как ей говорили и показывали штурмовики. Считали своим долгом объяснить хрупкой лекарке, как надо поступать в случае неприятностей. Видавшие жизнь мужчины относились к своей спасительнице, словно к дочери. А в городах одинокой женщине надо уметь постоять за себя.
Сумочка висела на левой руке, которую словно в тисках зажали. Больно и точно синяки останутся. Но вырывать ее – зря время терять. Поэтому Сашенька аккуратно достала из приоткрытого кармашка револьвер и выстрелила в ближайшее колено нападающего. Звук был не очень громкий, словно толстую ветку сломали. И почти сразу же асессор повалился на бок, зажимая ногу. Никогда не получавший до этого ранений карьерист и протеже многочисленных влиятельных родственников с ужасом смотрел, как намокает кровью штанина и сипло повторял:
– Она в меня стреляла, господа! Она в меня...
Шагнув вперед, девушка подняла револьвер и скопировала интонации фельдфебеля Дирка, который иногда устраивал разнос нерадивым подчиненным:
– Имя! Звание! Кто командир, крыса ты тыловая?!
Услышав нужное, убрала оружие на место и повернулась к подбежавшему жандарму:
– Мерзавца перевязать. Сдать в военную комендатуру за нападение на доктора добровольческого корпуса. Предоставить мне сопровождающего. Я еду к графу Салтыкову, буду подавать жалобу. После того, как меня и раненого отправите, снять с жителей показания. Не вздумайте потерять бумаги, они будут использованы в суде.
Оба солдата стояли по стойке смирно и поедали глазами рассерженную валькирию. Похоже, представители Особого отдела обгадились и теперь им придется серьезно попотеть, объясняясь перед грозным начальством.
Повернувшись к хнычущему хлыщу, Сашенька мстительно добавила:
– Я это просто так не оставлю. И тебе, позор жандармерии, повторю. Поднять руку на одаренную, этого не простят. И хотя я могу тебя пристрелить здесь и сейчас за подобное, но не стану этого делать. Я добьюсь, чтобы тебя повесили. Прилюдно. На главной площади...
Вечером первой дочь встретила Нина Августовна. В прихожей остро пахло мятными каплями, отец стоял в проходе в гостиную и сжимал в руках сложенную газету.
– Александра, золотце! Я ничего не понимаю... Звонил Фрол Карлович, извинялся. Говорит, газетчиков хорошенько пропесочили, но два вечерних листка все же успели тиснуть статейки... Как это можно! Благородной девушке ввязаться в перестрелку в центре города! Соседи наверняка уже шепчутся!.. Мало того, ты ведь не от хулигана какого-то отбивалась, ты в жандарма палила!.. Что мы будем делать, когда за тобой придут?
– Не придут, – мрачно ответила Сашенька, сбрасывая шубку на руки горничной. – Я только что из детинца. С графом Салтыковым ездили к личному секретарю князя. Два часа обсуждали, что на самом деле произошло и кто во всем виноват... Мне прямо сказали, что если бы я пристрелила мерзавца на улице, меня бы только пожурили. Нападать на одаренную, превышать выданные полномочия – это публичная пощечина Мстиславу Святославичу. Но я только всадила пулю в колено. Поэтому дело замнут, пострадавшего отправят обратно, мне высказали устное порицание.
– У князя? Порицание?.. Твое имя в газетах, последний босяк в городе станет тыкать в нашу сторону пальцем... Боюсь, тебе придется побыть дома какое-то время. Пока все не успокоится.
Сашенька долго смотрела на мать, затем повернулась к отцу:
– Что изменилось у нас в городе, папа’, за время моего отсутствия? Человека, который спас сотни и тысячи – хватают и бросают в кутузку по надуманному обвинению. Его ручного зверя, который нас защищал, убивают, потому что он попытался закрыть грудью хозяина. Меня лапали, как последнюю шлюху на глазах у прохожих, обвиняли во всех смертных грехах и собирались избить прямо там, на мостовой... Я вынуждена была защищать честь и достоинство, а вы рассуждаете, как я посмела наказать ублюдка?..
ebooksa