Начало нас

Для них это буквально написано звездами.

Я не понимаю, как они до сих пор это отрицают.

— И да… я приду на вечеринку, — наконец, говорю я ей, когда она замолкает. Лила тихо кивает, ее глаза смотрят вдаль. Потерялась в своих мыслях. Думая о своих словах.

Но есть одна вещь, которую я знаю о Лиле…

Она чрезмерно упряма.

И Мэддокс тоже.

***

Звон вилок и ножей о тарелки — единственный звук, эхом разносящийся по стенам столовой. Мои родители не разговаривают во время ужина; они редко когда-либо беседуют. А если они и говорят, то всегда для того, чтобы указать на мои недостатки или на то, что я сделала, чтобы им не понравиться.

Никогда не бывает: «Как дела? Как прошел день?»

Никогда не бывает: «Я горжусь тобой».

Всегда так: «Ты меня разочаровала, Райли».

Это безжалостный цикл, из которого я отчаянно пыталась вырваться. Но я не могу.

Этот сосуд, несущий меня, моя увядающая душа и сердце, бьющееся в моей груди, — они слепили меня, как кусок глины, таким, какой я есть сейчас. Они голыми руками превратили Райли Джонсон в ту женщину, которой они хотели ее видеть.

Я режу стейк на более мелкие кусочки. Их тарелки почти прозрачны, но я пока откусила всего два крошечных кусочка. И эти укусы тяжело обосновались у меня в желудке. Стейк пресный на вкус, и я чувствую себя отвратительно. Картофельный гратен на моей тарелке вызывает у меня тошноту.

Я уже неприятно сыта и едва успела откусить два раза.

Мой отец вытирает рот салфеткой, всегда дотошный в своих действиях. Я жду, пока он встанет и уйдет, чтобы я тоже могла уйти. Но он не поднимается на ноги, как я от него ожидаю.

Он бросает салфетку рядом с пустой фарфоровой тарелкой и медленно отпивает красное вино. 

— Ты встречаешься с Грейсоном Хейлом, — говорит он мне, как ни в чем не бывало.

Это не вопрос. Его слова – это заявление.

Я должна была знать… Я не могла хранить в секрете свои отношения с Грейсоном. Не то чтобы я хотела сохранить его в секрете. Но я хочу проводить с ним больше времени…