— Но…
Мэддокс покачал головой.
— Иди в душ, Лила. Или мы никогда не покинем этот гостиничный номер.
Пыхтя в ответ, я поплелась в ванную. Я заперла дверь, на случай, если у него появятся какие-нибудь идеи. Мне нужно было побыть одной, чтобы подумать, подготовить себя и свое… сердце к тому, что запланировал Мэддокс. Потому что, независимо от того, что я говорила или делала… или как сильно я пыталась оттолкнуть Мэддокса и держать свое сердце в клетке, он делал меня слабой.
Я нашла свое растрепанное отражение в зеркале и застонала. Конечный результат секс-марафона.
Проведя рукой по лицу, я прислонилась к раковине. Все происходило слишком быстро. Два дня назад… сама мысль о том, чтобы переспать с Мэддоксом, была запрещена, почти табу.
Теперь я так крепко с ним запуталась, что выхода не было.
Я даже не знала, как сделать шаг назад, как вернуться к тому, что было раньше. Мое горло сжалось от сдавленного звука.
До Мэддокса я не знала, как заполнить недостающую часть. Я даже не знала, что упускаю часть головоломки, пока он не ворвался в мою жизнь с грязной ухмылкой. Я не знала, что я несовершенна, пока он не сделал меня целостной.
До Мэддокса… я действительно не знала себя.
Я прикрыла грудь рукой, и мои шрамы покалывали, как напоминание. После смерти родителей я продолжила движение жизни. Я просыпалась, шла в школу, напоминала себе дышать, улыбалась, потому что от меня этого ждали, засыпала, молясь, чтобы кошмары не исчезли. И все заново.
Я вздохнула.
Я жила.
Но я не была… живой.
Не до него.
Мои пальцы вцепились в ожерелье, чувствуя его вес, гоняясь за тем успокаивающим чувством, которое оно всегда приносило мне. Подвеска, наш ловец снов, стала тяжелее, чем раньше.
Как я могла рисковать потерять его — потерять нас?
Тихий стук вырвал меня из моих мыслей, и я повернулась, сердито глядя на дверь.
— Что?
— Я слышу, как ты слишком много думаешь, Лила.