А Ирэн начала строить дом. Ну, конечно, зимой-то никто не строит, но нарисовать-то можно?
И она рисовали. Рисовали вместе с Сашенькой, которому пришлось всё-таки рассказать правду, что папа был ранен и пропал, с Танюшей, которая всё больше раскрашивала цветными красками, с братьями. Дом «рос» каждый раз, когда они возвращались к рисунку и в нём становилось всё больше комнат.
Была комната для Танюши, для Сашеньки, игровая, оружейная, комната для папы и мамы, комната для Пелагеи и для дедушки с бабушкой, две комнаты для братьев, и сегодня Сашенька нарисовал, а Танюша раскрасила ещё одну комнатку.
— А это для кого? — спросила Ирэн
— А это для близнецов, — серьёзно ответил Саша
— Так вот же комнаты братьев, — удивилась Ирэн
— Нет, мама, ты не поняла, это для новых близнецов, для маленьких, — ответила Танюша, — чтобы я тоже стала сталшая.
Глаша, заметившая как у Ирэн задрожали губы, сразу начала что-то спрашивать, отвлекая детей, а Ирэн, понимая, что не справляется, коротко пробормотала, что она скоро вернётся, убежала из игровой к себе.
Там, глядя на своё бледное лицо с огромными тёмными глазами, решила:
— Всё так больше нельзя, после Рождества приму решение. Наверняка Яша едет за ответом.
Ирэн подумала, что что-то сегодня она расчувствовалась. Наверное, потому что сегодня она решила устроить себе выходной и побыть с детьми. Так-то ей было некогда. Новая мыловаренная фабрика работала, и наконец-то косметического мыла стали выпускать в большем количестве, женщины, особенно столичные перестали жаловаться, что ожидать заказа приходилось больше месяца.
Бумагоделательная фабрика уже вовсю выпускала бумагу. Работала фабрика на сырье, состоящем из тряпичной ветоши и хлопка, которые собирали по все империи. Пока это были большие поставки отработанных армейский вещей, формы, парусов, белья.
Но спрос на отечественную бумагу рос так стремительно, ещё бы ведь она была почти в пять раз дешевле, привозимой из Бротты или острова Ше, что Ирэн даже подумывала о строительстве ещё одной фабрики. Но тогда придётся налаживать выкуп старой ветоши у людей за вознаграждение.
И мысли всё чаще возвращались к целлюлозе, но деревья было жалко и Ирэн начала экспериментировать с крапивой*. Пока зима у неё была возможность ставить эксперименты на высушенном сырье, но к весне она рассчитывала выйти на финальные тесты уже со свежей крапивой.
Кулибин продолжал работать над трактором. Теперь, когда не было ограничений в поставках нефти, и собирающиеся возвратиться вместе с Морозовым Гукасов и Шмоль подтвердили, что запустили переработку сырого нефтера и даже прислали первую партию керосина, можно было дать Кулибину идею сделать двигатель для трактора на принципе внутреннего сгорания.
А пока он параллельно думал над автоматизацией бумагоделательной фабрики. Нужна была бумагоделательная машина.
Хитрый Али-Мирза уже два раза присылал Кулибину приглашение посетить Баку, но Кулибин никуда не хотел уезжать из Никольского. Ему нравилось жить и работать рядом с этой удивительной женщиной. Еще ни от кого он не получал столько идей, да ещё с таким подробным описанием, что у него в голове сразу начинал формироваться принцип работы и изобреталось всё семимильными шагами.
Замуж вышла и Лиза Туманова, впрочем, должность первой статс-дамы её императорского величества она всё же сохранила. Не могла Мария Алексеевна без своей подруги.
Лиза приглашала Ирэн в столицу, на зимние сезоны, но Ирэн так наездилась, что даже думать не хотела о том, чтобы куда-нибудь уезжать из Никольского, тем более что она ждала приезда профессоров и Яши.