— фон Штафф, а почему, вы думаете, исчезли слуги?
— П-почему?
— Потому что они выполнили свою задачу, идиот! Идите…вон!
Барон, пользуясь тем, что его послали, медлить не стал и шустро выскочил из кабинета короля.
Попаданец Данила — это всё он, думал король — вот же сволочь… а я как дурак, всю душу ему открыл…
Но долго предаваться размышлениям о подлом соотечественнике королю не дали
— Ваше Величество, беда, у нас больше нет банков, они объявили о банкротстве, — канцлер потерял свою обычную невозмутимость
— Позовите главу финансов — приказал король
— Его нет, уже искали, нет ни его ни семьи
Король прикрыл рукой лицо, вызывая в памяти то, о чём его ночью предупреждал Данил. Эт-то что, этот сопляк всё это устроил?
Вдруг снова распахнулась дверь и вбежал молодой телеграфист: — Срочное донесение для Его Величества
— Король пробежался глазами по телеграфной ленте, нахмурился и сказал: Поморское воеводство выходит из Ганзы…
В течение дня из Ганзы вышел Гронинген и Готланд.
Так, буквально за один день Ганзейский союз прекратил своё существование.
Мне хотелось прыгать как маленькой. Мы в Корции, Катрина со мной, Клаус, похоже, на меня не злится.
Было решено поехать к барону Туйскому, чтобы забрать его с собой в Ризу. Я не хотела больше оставлять Катрину. На следующей неделе должна состояться официальная коронация, правда, без жезла, но ничего мне хватит короны и меча.
Барон даже постарел за те дни, что мы занимались вызволением Катрины. Но когда он увидел девочку, лицо его осветилось такой неподдельной радостью, что у меня на глазах выступили слёзы.
За ужином, который больше напоминал тёплые семейные посиделки, приехал посыльный, судя по внешнему виду, кто-то из тайной службы. Они там все какие-то не запоминающиеся. Фредерик вышел, а когда вернулся в столовую, на лице у него было торжествующее выражение.
— Ганзы больше нет! — торжественно произнёс он, улыбаясь и восхищённо глядя на меня — Гронинген, Готланд, Поморское воеводство вышли из союза и отправили в Корцию запрос на установление торговых отношений и организацию посольств.
— А что Любек? — спросил барон