Помреж пожал плечами. Ему казалось, что Семен Семенович души не чает в Гарденском. Но уточнять ничего не стал. Да и режиссер уже переключился на массовку, дожидавшуюся сигнала на начало съемок бала на палубе:
— Граждане дамы! Обратите внимание на свои цацки-мацки. Вы трясете ими, как грошовой бижутерией! А они у вас от Картье и Тиффони! Подарки любовников-олигархов. Семейные реликвии. Но все равно о-о-чень дорогие. Любите свои драгоценности, гордитесь ими! И пускай это увидит даже самый тупой зритель. Когда пираты начнут вас грабить, деритесь за них до последнего вздоха. Останетесь голыми, а за колье держитесь обеими руками! Пираты вам покажут! Не рассчитывайте на то, что они сейчас были такими неуклюжими. Ваши супруги и любовники — увальни и по роли и по жизни. Защиты от них не дождетесь. Все поняли?
— Поняли, Семен Семенович! — ответила за всех Ксения Неквас. Вот у нее-то была не бижутерия из реквизита.
— Алексей! — обратился Забирухин к помрежу. — С чего начнет оркестр? Мы так с тобой и не решили окончательно.
— С вальса, — пискнула ассистентка, лохматая, как ризеншнауцер. — Следует всегда начинать с вальса.
Режиссер даже не взглянул в ее сторону. Он ждал ответа от своего помощника.
— А не довериться ли нам композитору? Начнем с «Путевой песни» — «Веселится и ликует весь народ…» — неожиданно пропел он дурным голосом.
— Браво. — Забирухин дважды лениво ударил в ладоши. — Может еще и спляшешь?
— Да чего мы спорим! — рассердился Алексей. Он был единственным участником киногруппы, которому разрешалось сердиться в присутствии главрежа. — Важно, что будут играть, когда пираты появятся на палубе! — Он взглянул на часы и озабоченно качнул бритой головой. Время поджимало.
— Маэстро, «Мурку» можете? — спросил в мегафон Забирухин дирижера, затеявшего флирт со смазливой статисткой возле подмостков, на которых оркестранты настраивали инструменты.
— Мы все могем! — дурашливо отозвался дирижер. — Это вместо «Арлекино»?
— Точно так! — подтвердил Семен Семенович. — А, когда пираты начнут грабить наших олигархов и насиловать их дам, врубите сопливую мелодию из «Крестного отца».
— Понял! — весело отозвался маэстро. — Контраст что надо!
— А я не понял! — буркнул Морозов. — По жизни надо врубать что-то энергичное! Чтобы заглушить вопли наших «девственниц»…
— Все бы тебе, дружище, спорить, — примирительно сказал Забирухин. — Ты про фляжку не забыл?
Помреж достал из заднего кармана джинсов плоскую серебряную фляжку и две серебряные рюмашки. Разлил коньяк. Они с удовольствием, не таясь, выпили, и Морозов налил по второй.
— Что будет! Что будет! — сказал Семен Семенович и хитро улыбнулся. Сам того не подозревая, он перенял эту фразу от одного из своих спонсоров. От Фризе.
Старожилы киногруппы с одобрением отметили «причащение» мэтров. Это был обязательный ритуал. Все считали его хорошей приметой для начала съемок.
СТАХ РАСКРЫВАЕТ КАРТЫ
Просторная каюта, в которой разместился «гопстопкомитет», как по старинке называл своих подельников Макаркин, была обставлена с шиком, на который способен только человек, начисто лишенный вкуса. Братаны, не стесняясь, отпускали едкие шуточки по поводу хрустальных бокалов в баре и замысловатых бра на стенах.
ebooksa