— Давай, давай, не труси соломой. Выкладывай!
— В этих местах имение Набоковых было. В Рождествене — дом дяди Владимира Набокова, миллионера Рукавишникова. Богатейшие люди. А ведь первые годы эмиграции Набоковы бедствовали. Мать писателя одно колечко сумела вывезти. Все ценности в России остались.
— В Петербурге, — уточнил Корнилов. — Набоков в своих воспоминаниях пишет, как швейцар показал солдатам сейф с драгоценностями, запрятанный в стене. Читал?
— Это я знаю. Но посудите сами — в таких богатых имениях и картины знаменитых художников были, и фарфор, и столовое серебро.
— Не разгоняйся. Революция все подчистила. Или местные крестьяне.
— Могли и не успеть.
— Объясни.
— Шла война, немцы двигались на Петроград. Набоковы могли основные ценности спрятать здесь. В каких-нибудь пещерах, подвалах. И через много, много лет немцы как-то об этом узнали. И решили прибрать к рукам.
— Вася, Владимир Набоков не так уж давно умер. В 1977 году. Он мог и сам попробовать вернуть себе ценности. Законным путем! Если бы они существовали. Кто бы посмел ему отказать?
— Он просто не верил, что их вернут. И молчал.
— А сын? Вдова? Да в его воспоминаниях нет и намека на оставленные в усадьбе ценности.
— Был бы намек — давно бы всю округу перекопали!
— Хорошо! — вдруг легко согласился Игорь Васильевич. — Примем как одну из гипотез. Есть и другие?
— Есть. В сорок первом сюда пришли германцы. — Алабин почему-то упорно называл немцев германцами. Корнилов вспомнил, что и раньше слышал от него это не совсем привычное для слуха словечко. — И в сорок четвертом их отсюда выбили. Киевское шоссе — прямая дорога на Запад. Все их обозы отступали здесь. По этому шоссе они везли награбленное добро из гатчинских и павловских дворцов.
— Янтарную комнату из Петродворца…
— А почему бы и нет?!
— Ее вывозили морем.
— У вас есть хоть одно достоверное подтверждение?
— У меня — нет. — Корнилов улыбнулся. В запальчивости Алабина было для него что-то новое. За долгие годы совместной работы у Игоря Васильевича создалось представление о нем как о человеке очень спокойном и уравновешенном.
— То-то и оно! — Алабин наконец улыбнулся. — Оставим в покое Янтарную комнату. И без нее хватает пропавших ценностей. Тот же Гатчинский дворец.