В-общем, впечатление я создаю несчастной слепой монашки, которой только и остается, что уповать на милость божью, да доброту человеческую. Это мой основной образ.
На самом деле это был не единственный мой образ, были и другие. Например, образ мальчишки лет 14. Для него, правда, приходилось надевать специальный, довольно жесткий корсет, туго перетягивающий мою грудь, и поверх надевать просторную рубаху. Штаны тоже были широкие, мешковатые. Волосы подбирались особым образом, так, чтобы казались короче и по большей части прятались под объемным картузом. Разбитые ботинки вроде тех, которые мне в свое время выдала Агата, завершали образ. Ну и грим, конечно, накладывать приходилось. Особенный, делавший черты моего лица немного грубее, а лицо казалось чуть шире, чем оно есть на самом деле. Чумазые разводы на физиономии тоже входили в этот грим. На пальцах рук наклеивались ногти поверх моих, как это делают девицы в высшем свете. Но если они наклеивают красивые и ухоженные накладные ногти, то для этого образа я, наоборот, наклеивала короткие обгрызенные и с “грязью” под ними. Руки приходилось намазывать специальной мазью, от которой создавалось впечатление, что кожа на них грубая и обветренная. Но поскольку совсем спрятать мои изящные девичьи ручки не получалось, на них еще дополнительно приходилось надевать грубые старые перчатки с обрезанными пальцами. Создавалось впечатление, что перед нами стоит бездомный или просто нищий пацан с улицы.
Были в моей коллекции и образ старухи, и образ светской львицы. Впрочем, в плане светской львицы мне было очень далеко до Лисы, вот кто идеально изображал избалованную аристократку! Но всех нас учили тому, как вести себя в высшем обществе. Начиная с манер и этикета, заканчивая правильным подбором одежды и украшений, владением искусством макияжа и умением вести светскую беседу. С этикетом у меня было все в порядке: я махом сообразила, какие вилки для чего используются, словно с самого рождения обедала за столом, на котором возле тарелки лежит пара десятков различных приборов для всех видов блюд. Движения бальных танцев мне тоже казались знакомыми и усваивались легко. Но вот быть сдержанной и надменной, вести себя, как аристократка, мне было сложно. Меня бесила необходимость изображать из себя этакую замороженную рыбину. Даже кроткая и молчаливая слепая монашка не настолько раздражала. Ее задача обычно состояла в том, чтобы быть максимально незаметной, в отличие от светской львицы, у которой бывали диаметрально противоположные цели.
Помимо тренировок для развития физических возможностей, обучение в Школе включало в себя еще целый ряд дисциплин. Были общеобразовательные предметы: мы должны были быть достаточно грамотными и разносторонними людьми. Знание истории и географии были обязательны, так как это могло пригодиться в нашей работе. Кроме того, один предмет мы, девушки, изучали отдельно от парней. Мы его называли “уроками соблазнения”, хотя первое время это были уроки из той области анатомии, где делается особый упор на различия между мужчинами и женщинами. Наша преподаватель, которая представилась, как госпожа Мари Рошер, рассказывала нам о строении половой системы у женщин и у мужчин. На специальных магических муляжах мы могли посмотреть все органы этой системы изнутри. Тогда-то я и узнала, откуда берутся дети. Почему-то у меня до этого в голове было невесть откуда взявшееся убеждение, что от поцелуев. Такое мое предположение, высказанное соседкам на очередных посиделках в нашей комнате с задушевными беседами о парнях, было поднято на смех. Потом я краснела и бледнела, в общих чертах выслушивая весьма откровенные замечания на эту тему. И вот на уроках госпожи Рошер нам не только подробно рассказали про процесс оплодотворения, но и показали его на муляжах. Я чуть не сгорела от стыда и смущения на этом занятии.
– Половой член в процессе возбуждения наполняется кровью, существенно увеличивается в размерах и приподнимается, – менторским тоном диктовала мадам Рошер с таким видом, будто тригонометрическую формулу нам диктует, а не… такое.
Она берет магический муляж того самого полового члена, поглаживает ту его часть, которую назвала мошонкой и член… он и правда увеличивается и поднимается. И вот это должно вмещаться в женщину?! Я смотрела на все это, онемев от страха и удивления. Затем учительница берет муляж женской… э-э-э, кажется, она назвала это вагиной и демонстрирует, как член входит в нее. Интересно, а если не на муляже, а в жизни, оно как?
После того урока я боялась смотреть на приятелей-парней из нашей группы, поскольку глаза мои бесстыжие, хоть и не зрячие, почему-то все время стремились обратиться к тому самому месту и понять, а как оно в реальности-то. Даже надела повязку, которую в Школе обычно не носила, во избежание неловких ситуаций. Кстати, на самом деле мне ничего не стоило посмотреть особенным “взглядом” и увидеть сквозь одежду. Но я очень старалась не делать этого, итак красная, как рак ходила – щеки-то под повязкой не спрячешь.
Кстати, у парней, похоже, тоже какие-то особые занятия одновременно с нами проходили, потому что они после тех занятий тоже смотрели на нас как-то загадочно и смущенно, краснея и отводя глаза.
Помимо строения организма и процесса оплодотворения, на этих уроках нас обучали соблюдать интимную гигиену, предохраняться от нежелательной беременности и болезней, передающихся половым путем.
А на следующих уроках соблазнения мы проходили стадии полового акта, эрогенные зоны как мужчин, так и женщин, нас учили грамотно их стимулировать, даря наслаждение.
Спросите: а кого ж из вас готовили? Нет, не гейш и не того, про кого вы могли подумать. Но некоторым специалистам, скажем так, особого направления, подобные знания и умения были необходимы. К таким специалистам относилась, например, Лиса. Остальным же информацию давали, как полезную для общего развития, аргументируя это тем, что ситуации в работе могут быть всякие и подобного рода умения могут пригодиться в экстренных случаях.
Помимо общих занятий в группе, у меня еще были индивидуальные занятия с самим Мастером. Я училась видеть, и не только то, что видят зрячие люди, я училась видеть скрытое. Так, я могла видеть то, что происходит за стеной или за закрытой дверью, могла перечислить предметы, лежащие на столе, но накрытые тряпкой, прочитать письмо, не вынимая его из конверта. Кстати, в карты играть со мной никто из учеников Школы не садился – это было бесполезно, ведь я прекрасно видела расклад противника. И даже если я убедительно пыталась доказать, что не буду подглядывать, честно-честно, почему-то мне не верили.
На самом деле для того, чтобы увидеть что-то скрытое, мне нужно было посмотреть особым образом, сфокусировавшись на том, что мне нужно увидеть. И слава богу, потому что это ж было бы с ума сойти, если бы информация обо всем окружающем поступала ко мне в мозг автоматически. А сколько парочек, занимающихся всякими неприличными вещами, я видела случайно и как многого я не видела неслучайно – просто старалась не смотреть сквозь двери и стены комнат. Правда, услышать то, что происходит за стеной, я не могла – мое ясновидение распространялось только на зрительные образы. Впрочем, Мастер говорил, что если я буду и дальше заниматься развитием своих способностей, то постепенно можно будет развить и яснослышанье. Но что-то мне не хотелось еще и эту способность обретать – и без того перегруз информацией был.
А память ко мне так и не возвращалась. Иногда я видела какие-то сны с неясными образами, которые не могла толком ни осознать, ни тем более запомнить. Единственный образ из снов, который мне запомнился – это серые глаза и красивая, очень обаятельная улыбка. Чья это улыбка и кто этот мужчина, я понятия не имела. Но что-то скребло в душе от этого воспоминания. Брат? Друг? Для отца больно молод. Просыпаясь после такого сна, я старалась удержать в своей голове этот образ, словно хотела зафиксировать его в памяти, чтобы не потерять. Впрочем, я бы и не забыла его – он запечатлелся в моей памяти довольно четко.
Глава 14
Оса
В воскресенье почти вся наша группа, состоящая в-основном из парней, отправилась в поселок на масленичные гуляния. Поскольку мы были старшей группой, по сути закончившей обучение и уже вовсю выполняющими задания руководства, мы имели определенную свободу передвижения, нам не запрещали покидать Школу тогда, когда нам это было нужно. Ну или когда нам этого хотелось. Будучи вполне уже взрослыми, многие ребята имели подружек в соседних деревнях и в поселке и активно бегали на свидания. По отношению к старшим Мастер закрывал на это глаза. Так что, как только мы пришли на ярмарочную площадь, почти все разбежались по своим делам и подружкам, и мы с Ромкой остались вдвоем. Я как всегда была в образе слепой монашки, которую сопровождал ее “братец”-крестьянин, которого изображал Ромка. Одетый в простую мешковатую и весьма ношеную одежду, парень нацепил на лицо маску необремененного мозгами тупицы. В-общем, выглядели мы той еще парочкой. Но наслаждаться жизнью нам это не мешало. Мы посмотрели представление, которое давали заезжие артисты. Вернее, Ромка-то смотрел, а я делала вид, что только слушаю, повернув голову куда-то в сторону. Так-то мне не нужно было смотреть в направлении выступающих, чтобы видеть. Потом мы ходили вдоль рядов с пирожками, медом и прочими вкусностями. У каждого лотка Ромка подробно объяснял мне, что на нем лежит, а я принюхивалась, делая вид, что по запаху выбираю себе вкусняшку. Наконец, мы вышли к столу с различными блинами: просто блинчиками, лежащими на тарелке кружевной стопкой, фаршированными блинами со всевозможными начинками, начиная с мясной и творожной, заканчивая красной икрой. И, главное, были блинчики со сладкими начинками: с морошкой, малиной, моченой брусникой с медом, с яблоками, медом и орехами. Глаза разбегались от всего этого обилия вкусностей. Роман взял нам по порции блинчиков с малиной и с орехами и медом, завернутых в газетные листы и мы решили отойти в сторонку, чтобы вкусно перекусить.
– Видишь? – спросила я Ромку, продолжая жевать блинчик.
– Ага! Что предлагаешь делать?
– Накостылять, – предложила я.
ebooksa