– На Косого, – почему-то вдруг охрипнув, сказал он.
– И что, Косой велит вам голытьбу подчищать? – удивилась я. – Видел же, что тетка явно концы с концами еле сводит, да еще и с малявками.
– Нет, – прошептал воришка, опустив глаза, – не было от Косого таких распоряжений.
– И зачем тогда полез к ней?
– Ну это… не удержался. Прям наружу кошель выглядывал, рука сама и потянулась.
– Так ты не профессионал, что ли? – сделала вид, что удивилась я, – Или попрошайка на паперти? Берешь только то, что клиенты сами тебе в руки кладут.
Парень зыркнул на меня недобро и недовольно засопел:
– Бес попутал! Отпустите, тётенька, я больше так не буууу-дууу. Дома мамка больная, сестрички малые три дня не емши!
Воришка явно включил режим “разжалобить” и начал горестно подвывать.
– Заткнись! – снова рявкнул Ромка.
Подействовало, пацан понял, что для такого концерта не та аудитория и притих. Видимо, размышлял о том, какой теперь тактики стоит придерживаться.
– В-общем так, пацан, – сказал Ромка, сурово сдвинув брови, – чтобы возле бедных я тебя не видел! Последнее воровать – себя не уважать.
– Не буду! – буркнул воришка.
– И вообще, завязывал бы ты с этим делом, – добавила я, – ни к чему хорошему оно тебя не приведет.
– Легко вам говорить, – взвился пацан, – накормлены, напоены, крыша над головой. А меня кормить некому. крутиться приходится. Не в приют же идти. Я там был. Недолго, правда, сбежал быстро. Уж лучше на улице голодным ночевать, чем тот кошмар! Нос рукавом вытер – по рукам линейкой получи, не так воспитателю ответил – вообще порка или карцер. Это хуже тюрьмы.
– Ну вон, хотя бы в Школу нашу приходи, – предложила я, – тебе четырнадцать-то есть?
– Месяц назад исполнилось. А возьмут?
– А это как себя покажешь, – хмыкнул Роман.
– Я, знаешь, какой, я все на лету схватываю, я смогу, честно.
– Ну-ну, честный ты наш! – улыбнулась я, отпуская его из своего захвата.