Легенда о смерти

— Видела? — Трупников лишь нахально усмехнулся. — Вчера ты была без очков, Бреморсон.

Я тёрла его плечо, до боли, до красных отметин на белой коже. Возможно, это скрывающая магия? Но плёнки видно не было. И я не чувствовала постороннего вмешательства в магический фон. Шаг назад… Глаза в глаза… В нахальном взгляде Трупникова, читалось все… Издёвка и превосходство. Приподняв бровь, он смотрел не отрываясь, словно предлагал сыграть ещё один раунд. Я помнила кровь сквозь рваную белую рубашку. Помнила рану и кривые чёрные линии. Как? Я резко отвернулась, пытаясь найти поддержку во взгляде начальника, но тот лишь отрицательно покачал головой, не позволяя продолжить.

— Ниже, Бреморсон, — едва слышно раздалось над ухом. — Нужно было тереть ниже…

— Мисс Бреморсон, — адвокат задел меня плечом, пока я пыталась прийти в себя. — Вы нарушаете границы моего клиента, отойдите. Тут и так черти что устроили!

— Это чары маскировки? — яростно выпалила я. — Нужна дикретисановая настойка против охранных чар, наложенных на маскировочные! Это сочетание не поддаётся мгновенной идентификации, оно инертно и стабильно к магическому фону. Я заявляю это, как самый квалифицированный специалист!

— Когда будут веские доказательства, — проговорил Николай, забирая галстук, запонки и пиджак своего хозяина, — свяжитесь со мной и мы все обсудим, а пока, мой клиент имеет полное право написать заявление о превышение должностных полномочий.

— Заявлять писать не буду, — пожал плечами Антон. — Не в первый раз, сами знаете…

Уже у самого выхода Антон обернулся и напоследок осмотрел меня с ног до головы. Теперь в его взгляде читалось торжество. Я напоролась на острую пику усмешки. Опять он победил, вышел сухим из воды. Внутри всё закручивалось в тугую спираль раздражения и осознания. Начальник отдела по борьбе с преступностью, лишь устало кивнул на прощание Трупникову. Видно, он сам еле сдерживался, понимая, что даже эффект неожиданности не дал результатов. Дверь захлопнулась. Я обессиленно и униженно осела на стул. Неужели и вправду померещилось? Я не могла так ошибиться…

Глава 8. Твоя невечная…

— Вергилия, у тебя совсем плохо с головой? — мать очень внимательно на меня смотрела из-под пушистых ресниц. — Ты думала, что мы настолько тупые, что позволим тебе посадить Антона и сорвать все планы? Доченька, ты явно пошла не в своих родителей. Я не ожидала от тебя столь топорных действий. На что ты вообще рассчитывала без подготовки и доказательств бросаясь на баррикады? Неужели заразилась от Саши идеализмом?

— Мама, как ты попала в мой дом? — удивлённо посмотрела я на родительницу, которая восседала за барной стойкой и прожигала меня придирчивым, даже немного ревностным взглядом. — Тут стоит министерская охрана, плюс родовая защита Готьеров и парочка дедовых артефактов. В этот дом вообще посторонний не мог войти.

— Ах, ты мелкая дрянь, — мокрое полотенце прилетело мне по заднице, — мало того, что в доме свинарник с горой посуды в раковине, так она ещё родную мать посторонней обзывает. Иди сюда! Говорила я матери, ремнём тебя пороть надо было, за все выкрутасы! Кто взорвал дедову лабораторию? Кто устроил пожар на кухне? Кто разворошил фамильную библиотеку и изодрал в клочья редчайшие рукописи? Нет же, маленькая, потом поймёт! Иди сюда! Не понимаешь головой, буду учить через жопу!

— Мама, мне двадцать семь, какой ремень! — улепётывая от маркизы, я верещала едва ли не на ультразвуке.

— Мисс Бремерсон, с вами что-то случилось? — приставленная ко мне охрана ввалилась в дом. — Мы слышали крики с улицы.

— А кто подарил фамильные драгоценности своим подружкам в детском саду? — не унималась мать, продолжая доставать меня полотенцем. — А ну стой на месте, все равно поймаю и выдеру, как сидорову козу! Мало тебе было, оскалив зубы, хлопнуть дверью, так ты теперь себя взрослой почувствовала, решила вообще на всё наплевать! Стой, паршивка!

— Мы, пожалуй, за дверью подождём, — смутились офицеры и бочком вывалились обратно, сделав вид, что ничего не видели.

— Мама, прекрати! — продолжала возмущаться я. — Мне тридцать скоро, поздновато спохватилась учить уму-разуму, я и сама как-нибудь со своей жизнь разберусь. Без твоей на то помощи и милости. Понятно тебе!

— Форфельде! — в меня полетела вспышка, которую я не успела заблокировать на такой дистанции. — И кто тут взрослый? Если считаешь, что в тридцать лет можно перечить матери, то ты заслуживаешь не только ремня! Я тебя родила, воспитала, выстрадала, а ты ведёшь себя, как неблагодарная овца! Вот что значит, жила и забот не знала! Надо было тебя не в Школу Истинного Знания отдавать, а в военную Академию Светлого Пути! Вот там бы из тебя точно всю дурь выбили!

— Туда даже Сашу не отдали, — простонала я, ощущая, как магические верёвки сдавливают тело. — А ты бы родную дочь не пожалела.

— Пожалела, — кивнула матушка, присаживаясь на диван, — и что из этого вышло? Неблагодарна дура, считающая себя выше других по положению и не пользующаяся мозгами, которыми её наделило проведение. Ничего так расклад, всегда мечтала, знаешь ли!