Он пробормотал что-то неразборчивое, а потом сказал, уже отчетливо:
– Жутко, да? Это и правда как болезнь… вроде алкоголизма… Вот тебе нельзя выпить лишнего, а у меня… у меня другое. Мне нельзя находиться поблизости… я и сам знаю.
Лиз спросила, о чем он все-таки говорит.
– Не заставляй меня произносить это вслух, – попросил ее Тед.
На прощание Лиз сказала, он правильно поступил, что признался ей. Пообещала молиться за него и повесила трубку. В действительности настоящего признания Тед не сделал – и не сделает впредь. Он замолкал и давился слезами, когда надо было произнести решающие слова. Тем не менее это был первый раз, когда Банди под влиянием эмоционального и физического утомления позволил себе инкриминирующие высказывания. Впоследствии он еще будет об этом жалеть.
Когда детективы во Флориде узнали, кто оказался у них в руках, их главной задачей стало добиться от Банди признания в убийствах, которые он – полиция была в этом уверена, – совершил. Тед четко понимал, что ближайшие несколько лет, пока будет идти следствие и суд, ему предстоит провести в тюрьме. Но он предпочел бы тюрьму в штате Вашингтон, чтобы быть ближе к семье и друзьям. Поэтому Банди решил начать переговоры. Ему казалось, что достаточно будет заявить о своем желании признаться во всем, как следствие согласится на все его условия. Однако ожидания Теда не оправдались. Флорида не собиралась выпускать его из рук. Ни в Колорадо, откуда он дважды бежал, ни в уютную маленькую тюремную камеру в штате Юта. И Вашингтону, где началась серия кошмарных убийств Теда Банди, предстояло подождать своей очереди, прежде чем заполучить преступника, месяцами наводившего ужас на население штата.
7 апреля 1978 года в тридцати милях от Лейк-Сити, в национальном парке Сувани были найдены сильно разложившиеся останки Кимберли Лич. Следователи и без того знали, что она стала жертвой Банди, но теперь его проще было обвинить в ее убийстве.
Банди обожал находиться в центре внимания. Наслаждался тем, что наконец-то выступает в главной роли – пускай даже это роль кровавого маньяка, которому грозит смертная казнь. О ней Тед думал меньше всего: он не верил, что до этого дойдет. Однако принятое некогда решение отправиться во Флориду стало смертоносным не только для жертв Банди, но и для него самого.
Во власти психоза, Банди практически обеспечил себе смерть на электрическом стуле, взявшись за собственную защиту. Не закончив и двух курсов юридической школы, он возомнил, что сможет отстоять свои интересы в суде лучше профессиональных адвокатов со значительным опытом в уголовных делах. Как наркоман, который сводит себя в могилу, увеличивая дозу, Банди получил возможность защищать себя – до самой смерти. Как будто объединившись с обвинением, Банди на каждом шагу чинил препоны своим адвокатам, хотя на самом деле у него подобралась великолепная юридическая команда под руководством Майка Минервы. Если бы Банди дал им карт-бланш, исход процесса мог быть совсем другим. Но он ни за что не отказался бы от главной роли на суде, который собирались транслировать по национальному телевидению.
Отчасти это произошло с подачи шерифа Таллахасси Кена Катсариса, который отказал Банди в любых контактах с прессой и посадил его в крошечную камеру с единственной тусклой лампочкой на потолке. Памятуя о подготовке Теда к побегу из Аспена, когда он прыгал в своей камере с верхней койки, Катсарис запретил заключенному любые физические упражнения. А затем устроил ему «сюрприз».
27 июля 1978 года шериф явился в тюрьму, для того чтобы зачитать Банди обвинение в убийствах в «Хи Омега». Около девяти часов вечера заключенного, по распоряжению шерифа, вывели из камеры и на лифте повезли наверх. Когда двери лифта разъехались в стороны, Банди ослепили вспышки. Отовсюду на него смотрели объективы фото– и телекамер. Катсарис превратил оглашение обвинения в настоящее шоу. Это был политический маневр: шериф находился в должности первый срок и хотел баллотироваться на второй (однако его не переизбрали). Возмущенный Банди заявил журналистам, что это – дешевый пиар-ход. Впоследствии он предъявил Катсарису иск и выиграл дело.
А его самого ждало новое обвинение – в похищении и убийстве Кимберли Лич в округе Сувани. Пока же в тюрьме его обследовал профессор психиатрии доктор Эмануэль Танаи из Университета Уэйн в Детройте. Танаи пригласил Майк Минерва, надеявшийся спасти Банди жизнь, заявив о невменяемости подсудимого, от чего Банди категорически отказывался. Танаи провел с ним собеседование и получил доступ к материалам всех дел из Флориды и к результатам психологического освидетельствования в штате Юта.
По воспоминаниям самого Танаи, собеседование проходило в зале для совещаний, удобном и хорошо освещенном. Банди охраняли пятеро сотрудников офиса шерифа. Он явился аккуратно подстриженный и выбритый, в элегантном костюме, и напоминал молодого преподавателя колледжа. С виду Тед полностью владел ситуацией, а с охранниками вел себя как с подчиненными.
Точно так же, как с подчиненными, Банди обращался и со своими адвокатами, включая Майка Минерву. В присутствии психиатра он дал ему несколько распоряжений относительно дальнейшей работы.
Банди считал, что повышенные меры безопасности принимаются в результате избыточной активности прессы. Со стороны все выглядело так, будто он гордится своим статусом знаменитости. Банди пребывал в приподнятом, если не сказать радостном, настроении. Он много говорил, хотя и не по сути дела. На вопрос о том, понимает ли он всю серьезность предъявленных ему обвинений, Банди ответил, что он в курсе возможности смертного приговора, но собирается «решать вопросы по мере их поступления». Тяжести улик он также не признавал.
В действительности такое его поведение играло на руку детективам. Он постоянно нарушал рекомендации своих адвокатов. Он сознался, пусть и в завуалированной форме, в совершенных преступлениях, но продолжал заявлять о своей невиновности. Точно так же Банди вел себя и с психиатром.
Танаи заключил, что в процессе принятия решений Банди руководствуется эмоциональными потребностями в ущерб юридическим интересам. Патологическое стремление ниспровергать авторитеты, манипулировать как противниками, так и сторонниками, вредило его сотрудничеству с адвокатской командой.
Для того чтобы претендовать на оправдание по причине невменяемости, надо было сначала однозначно признать вину. Но Банди говорил о ней как о своей «проблеме». Психиатр пришел к выводу, что невменяемым Банди не признают. Он сам помешает этому своим поведением. То же самое происходило с его побегами: он тщательно их продумывал, решительно осуществлял, а потом чуть ли не напрашивался на то, чтобы его поймали. Доктор Танаи не советовал Банди участвовать в защите. Конечно, и этим советом Тед пренебрег. Воображая себя ловким юристом, Банди-адвокат вредил Банди-подсудимому.
Майк Минерва был убежден, что отказ от заявления о невменяемости грозит Теду электрическим стулом. Однако Тед неоднократно утверждал, что его преступления совершались вовсе не в состоянии помрачения. Он отрезал жертвам головы и занимался сексом с трупами, но не видел в этом симптомов психических отклонений. Это была его «проблема», только и всего.
В своих признаниях Банди использовал исключительно эвфемизмы. На одном из допросов детектив Бодифорд спросил его, зачем было нужно снимать переднее сиденье в «Фольксвагене».