— Мне всегда хотелось стать мамой, — просто говорю я.
Эта перемена в жизни меня страшит, и будущее сулит неопределенность, но любовь к моему малышу — это единственное, в чем я не сомневаюсь. Я не рассказываю ей о предыдущих выкидышах, случившихся то ли из-за кулаков Тома, то ли по вине моего собственного тела, о том, как отчаянно я молилась об этом младенце, пусть даже с моей стороны это было сущим эгоизмом, учитывая, какую жизнь я могу предложить своему ребенку.
Услышав мой ответ, она морщит лоб, и в ее лице проступает что-то…
— Вы в порядке? — снова спрашиваю я.
Ее глаза наполняются слезами.
— Кажется, это от нервов. Со всеми новобрачными так бывает?
— Не знаю, — честно говорю я, удивленная ее откровенностью, ее манерой держаться, которая совсем не согласуется с ее безупречной внешностью.
Когда я в шестнадцать лет выходила за Тома, я с радостью неслась к алтарю, и вот где в итоге оказалась.
— А ваш муж, он хороший человек? — спрашиваю я. — Добрый?
В ресторане он показался мне довольно вежливым — обычно люди, общаясь с теми, кто их обслуживает, показывают свое истинное лицо, и мне, конечно, попадались экземпляры погрубее, но я уже перестала подходить к людям с абсолютной меркой. Люди такие, какими их делают обстоятельства.
— Мы быстро поженились и толком не успели узнать друг друга.
Мой взгляд непроизвольно опускается ниже
Она краснеет.
— Мои родные хотели, чтобы мы поженились.
— Тогда желаю вам удачи. — Я умолкаю. Обычно я не пускаюсь в откровения с незнакомыми, да и ни с кем вообще, но, несмотря на очевидную разницу между нами, что-то знакомое в ней угадывается. Что-то довольно знакомое мне — чувство одиночества.
— Брак — сложная штука. Связать свою жизнь с другим человеком непросто: твое настроение будет зависеть от его настроения, твои потребности — следовать за его потребностями, а ты — подчиняться его воле. Это выматывает, — признаюсь я.
— Не сомневаюсь. Меня зовут Мирта, — после паузы говорит она.
— Я Хелен, — я пытаюсь улыбнуться. — Надеюсь, у тебя все по-другому.
— Мне жаль, что у тебя иначе, — она сглатывает. — Так было всегда?
Я мысленно возвращаюсь к началу — девять лет брака затмевают воспоминания о том времени, когда мы были молоды и Том навещал меня у Руби. Он возвращался с моря, и от него пахло солью, рыбой, солнцем и свободой, а мне только и было надо, что уткнуться лицом ему в ключицу, тесно-тесно обхватить его руками, ощущая его силу, которую я считала надежным заслоном от мирских напастей.