Мы больше не люди

– Да?

– Заканчивается октябрь. Вы помните, что в ноябре надо вносить плату за содержание Марьяны Вениаминовны?

– Конечно. Счет будет оплачен вовремя, – заверила я мужчину.

Как раз вчера подала заявку на кредит и ждала одобрения от банка. Как только банк зачислит деньги на мой счет, переведу требуемую сумму в клинику.

Утром слегка припозднилась к первому уроку. На дороге образовалась пробка из-за аварии. В этой пробке стояла не только я, но и большинство учеников и преподавателей. Так что на занятия бежали все вместе.

– Вероника! – окликнул до боли знакомый голос.

Я споткнулась от неожиданности, неуклюже взмахнув руками, стала падать. Но Саша подхватил меня. Электрический разряд пробежал в том месте, где наши руки соприкоснулись.

«Скрещенья рук, скрещенья ног. Судьбы скрещенья», – сами собой возникли в голове строчки из стихотворения Бориса Леонидовича Пастернака[1].

Мы не разговаривали с Сашей с того самого злополучного дня, когда он оставил меня одну на парковке.

Я все еще любила его.

– Вероника, я только хотел сказать, – начал он.

– Любовь моя, пришел навестить меня? – высунулась из класса Халбицкая. Девушка оттеснила меня и повисла на шее у Саши.

Я быстро зашла в класс, где преподаватель всемирной истории уже записывал тему урока на доске.

– Гербова, давай быстрее, – поторопил он меня.

Половину урока я думала о Саше и о том, что он хотел мне сказать. Его связь с Тоней ранила. Его отказ от меня переносился болезненно. Но в свете того, что случилось с моими родителями, не настолько чувствительно, как откажись он от меня, если бы моя жизнь осталась прежней.

– Тебе сообщение пришло, – отвлек от тягостного самокопания Борька Блатграп.

– Спасибо, – достала я телефон из кармана рюкзака.

Прочитав сообщение, забыла и о Саше, и о своих не угасших чувствах к нему.

Не может быть! – перечитывала строки сообщения вновь и вновь. Я даже не допускала мысли, что такое возможно.

– Он мой! – возникла у моей парты Тоня Халбицкая, когда прозвенел звонок.