— Я… я очень хорошо справляюсь с давлением.
Он улыбается.
— Да я вижу.
— Послушай, — продолжаю, — я очень благодарна тебе за то, что ты вытащил меня из грузовика и спас, но мне пора идти. Моя мама пришлет мне немного денег, так что компенсирую еду и одежду. А сейчас я просто уйду. Ну как тебе, согласен?
Сергей встает со своего места, подходит к кровати, на которой я сижу, и приседает передо мной. Склонив голову набок, он смотрит на меня и отрицательно качает головой, улыбаясь.
— Ты ужасная лгунья.
Я широко распахиваю глаза.
— Прошу прощения?
— Ты прощена. — Он кивает, затем берет мой подбородок между пальцами. — Теперь, пожалуйста, правду.
Я перевожу дыхание и смотрю в его голубые глаза, в то время как он большим пальцем проводит по линии моей скулы. Его прикосновение легкое, как перышко, однако я чувствую шершавость его кожи. Он доходит пальцем до потускневшего синяка и останавливается там.
— Ангелина, кто тебя ударил?
Я моргаю. Трудно сосредоточиться на чем-то еще, когда он так близко, но мне как-то удается взять себя в руки.
— Я упала.
— Ты упала. — Он кивает и переводит взгляд на палец, который все еще находится рядом с синяком. — На чей-то кулак?
— Нет. Я споткнулась. Об одну из коробок в грузовике.
Он пристально смотрит мне в глаза, и, клянусь, мое сердце пропускает удар.
— Ты знаешь Ангелина, сколько времени должно пройти, чтобы синяк приобрел желтовато-зеленый цвет?
— Два дня? — пробормотала я. Если честно, то никогда не задумывалась об этом.
— От пяти до десяти дней. — Он наклоняется вперед так, что его лицо оказывается прямо напротив моего. — Скажи мне правду.
— Я только что сказала. Я не вру.