Сломленные души

Его глаза медленно открываются, но взгляд расфокусирован.

— Оставайся с нами! Юрий! Док уже идет, — кричу я.

Он пытается что-то сказать мне, но слишком слабо.

— Не надо. — Я сжимаю его шею. — Поговорим, когда доктор тебя подлатает.

Рядом со мной Костя достает телефон и набирает номер. Боже, сколько крови. Я тщательно обшариваю ладонями грудь и бока Юрия и нахожу еще одну рану над бедром.

— Черт! — Я судорожно снимаю с себя футболку, прижимая ее к ране. — Юрий, нет. Не закрывай глаза. Оставайся с нами.

Он неровно дышит, поднимает руку и хватает меня за плечо, притягивая к себе.

— Албанцы, — хрипит он рядом с моим ухом, затем кашляет. — Я слышал, как они… говорили друг с другом.

Хватка на моей руке ослабевает, и рука Юрия безвольно падает на пол. Его темно-синие глаза смотрят на меня стеклянным, невидящим взглядом. Из уголков рта стекают две струйки крови.

— Юрий! — кричу ему в лицо. — Не смей умирать у меня на руках! Юрий!

— Паша, — говорит Костя. — Он умер.

Нет! Юрий — тот, кто дал мне единственную семью, которую я когда-либо знал — Братву. Он не может умереть!

— Юрий! — Я трясу его.

— Павел, хватит, — раздается за спиной грубый голос, и я поднимаю голову, чтобы увидеть стоящего там доктора.

— Ты опоздал! — кричу на дока.

— Его бы никто не смог спасти, — отвечает док, кивая на пол. — Он потерял слишком много крови.

Я медленно укладываю Юрия, встаю и иду в противоположный конец комнаты. Схватив единственного живого албанца за шею, я со всей силы бью его по лицу.

— Зачем? — спрашиваю я и снова бью его. — Зачем вы пришли сюда?

— Чтобы избавиться… от Дэвиса, — бормочет он.

Я снова бью его в лицо. И еще раз.