Посмотри в мои глаза

– Кирилл, – начинаю осторожно, но испуганно замолкаю, стоит ему припечатать меня мрачным взглядом. С ним всегда так. Я вообще не робкого десятка, но с Гордеевым все мое красноречие летит в трубу.

Тишина между нами так и гудит. Сейчас даже уши закладывает, словно резко на высоту поднимаюсь.

– Говори. – Голос низкий, отрывистый. Звучит как приказ, но я ведь сама начала разговор, не он меня принуждает.

– Я хотела сказать, что мне жаль. Я… – Перевожу дыхание, неосознанно комкаю шелковую ткань брюк. – Тогда… пять лет назад… Я совершила ошибку.

В его глазах мелькает что-то, как одинокий язык пламени, который Гордеев быстро тушит взмахом ресниц.

– Не имеет значения, – отвечает таким жестким тоном, что у меня мурашки бегут по коже. – Сейчас не имеет. Мне это неинтересно. Поняла? Больше ничего подобного чтобы не слышал.

– Хорошо. – Я нахожу в себе силы кивнуть. Сердце тарахтит, как старенький грузовик. Зрение мутится, потому что на глазах выступают предательские слезы. – Просто хотела, чтобы ты знал. Мне это важно.

Сердито стиснув челюсти и одарив меня еще одним яростным взглядом, Кирилл отворачивается к окну. И больше до самого дома не говорит мне ни слова.

Глава 16

Зачем я все это сказала? Ну зачем? Кто меня за язык тянул? Выговорилась, называется. А чего добилась? Гордееву на мои извинения наплевать. И без того хрупкое перемирие между нами безвозвратно разрушено. А сама я вместо желанного освобождения испытываю лишь стыд, горечь и отчаянную потребность исчезнуть.

От Кирилла, пока мы ждем лифт, чтобы подняться в квартиру, исходят такие мощные волны ярости, что я не решаюсь даже взгляд оторвать от пола. Что его так взбесило? Почему сейчас он даже злее, чем был вчера, когда мы с ним схлестнулись из-за моего отсутствия и выключенного телефона?

Хмурюсь, разглядывая ноги в босоножках на немыслимом каблуке. Убеждаю себя, что только в них причина того, как неустойчиво я ощущаю себя на ровном месте. Не нужно было мне их покупать. Не нужно было наряжаться. Пошла бы в джинсах – это ровным счетом ничего бы не изменило. Было бы даже честнее.

Металлические двери лифта захлопываются за нами, спустя минуту открываются снова. Пустынный холл, небрежное позвякивание связки ключей. Когда Гордеев открывает дверь в квартиру, я вздрагиваю. Ничего не могу с собой поделать. Это рефлекс, который срабатывает быстрее, чем я успеваю погасить его.

– Тебе, наверное, пора идти, – смущенно бормочу я, замирая на пороге.

Сейчас почти полночь. А он ни разу не задерживался со мной после девяти. Конечно, по двум вечерам делать выводы глупо, но… Он же не собирается остаться сегодня? Завтра ему на работу. Господи, какая же я идиотка, он босс – строгий график не для него. О чем я только думаю?

Словно прочитав мои мысли, Гордеев подталкивает меня вперед и бросает резкое:

– Когда мне будет пора, я дам тебе знать.

На ватных ногах захожу в прихожую, машинально щелкаю выключателем.

– Уже поздно. Я пойду спать, – делаю попытку обойти его, но он играючи блокирует мой порыв, сильно сжав предплечье, и толкает к стене.

От неожиданности из горла вырывается приглушенный вскрик, а сердце сбивается с ритма. В ту же секунду горячая ладонь ложится мне на затылок, сминает волосы, тянет их у корней. Мне не больно, скорее тревожно и волнительно.