Посмотри в мои глаза

Глава 24

Давно стемнело, из бара на берегу через открытое окно доносятся звуки лирической музыки и монотонный цокот сверчков. Вроде бы умиротворяющая обстановка, но я как на иголках. Кирилла нет уже целый час, в который я, как побитая собачонка, сижу в номере, не рискуя выбраться из своего укрытия. Все жду, что он вернется, и одновременно этого боюсь. И все долгие шестьдесят минут ощущаю страшное внутреннее напряжение, которое не покидает, а лишь усиливается с течением времени.

После того как он ушел, демонстративно хлопнув дверью, я умылась, с мылом вымыла руки и почистила зубы гостевым набором, но запах и вкус Гордеева не отпускает меня до сих пор. Они как невыносимый зуд, как лихорадка, от которой невозможно излечиться. Вот и сейчас прижимаю ладонь ко рту и сразу же жадно тяну носом воздух – пальцы пахнут древесной свежестью и мужчиной. Единственным, на которого так остро реагируют рецепторы обоняния в моем организме.

Я долго стою у окна, вглядываясь в чернильную темноту летней ночи, подсвеченной тусклыми огнями на берегу. Еще двадцать минут назад я страшно злилась на Кирилла, но, успокоившись, поняла, что напрасно была с ним так резка. А теперь дурацкая параллель с моим бывшим мужем и тем, как я, не желая того, была вынуждена уходить к нему, не дает мне покоя. А если у Гордеева так же? Он ведь хотел меня. Точно хотел. Я это чувствовала.

Погруженная в невеселые мысли, я вздрагиваю от неожиданности, ощутив, что в комнате уже не одна. Резко оборачиваюсь, прямо встречая взгляд серых глаз. Кирилл молчит секунд десять, буравя меня мрачным взглядом, а потом вдруг резко выдает:

– Водитель заберет тебя и отвезет в квартиру.

– А ты? – удивленно вскидываю брови.

– Ну, тебе же не терпелось избавиться от моего присутствия, – тянет насмешливо. – У тебя появился отличный шанс и дальше наслаждаться одиночеством.

– Почему ты хочешь, чтобы я уехала? Что произошло? – спрашиваю я, игнорируя это язвительное замечание.

– Ничего, что касалось бы тебя. Ты возвращаешься в Москву.

Да, он и раньше вел себя со мной грубо. Стоит лишь вспомнить встречу в его офисе или тот унизительный вечер в квартире. Но видеть его прежнее отношение сейчас, после того как мы разделили удивительные моменты нежности и тепла, особенно тяжело и неприятно.

– А ты, значит, остаешься здесь с Кристиной? – не желаю этого, но ревность стремительно прорывает плотину моей сдержанности.

– А я дам тебе знать, когда у тебя появится право задавать мне подобные вопросы, – отрезает грубо. – На данном этапе наших взаимоотношений у тебя его нет.

От его слов мне физически больно. Чувствую, именно этого он и добивается. Понимаю, что он сейчас крайне взвинчен, но все же слова сильно ранят. Сильнее, чем я могла бы представить, а ведь он не говорит ничего особенного – только правду. У него есть право требовать от меня что-то в течение трех недель, у меня же на него нет никаких прав. Ничего.

– Ты готова?

Подавляю в себе желание сказать «нет». Кирилл настолько спокоен, так подчеркнуто холоден и равнодушен, что я почти ненавижу его в этот момент. Ключевое слово здесь «почти», потому что ненавидеть по-настоящему я его не могу. Конечно, не могу.

– Когда мы увидимся? – спрашиваю, затолкав гордость куда подальше.

Этот вопрос он оставляет без ответа. Он повисает в тишине комнаты, вызывая в моей груди ноющую боль и чувство опустошенности.

– Машина внизу.

Гордо вздернув подбородок, я прохожу мимо Кирилла к выходу. По лестнице мы спускаемся в молчании. До того, как оказываюсь на заднем сиденье «Мерседеса», замечаю машину «Скорой помощи» чуть поодаль от входа, машину полиции и толпу людей, окруживших лавочку.