– Друг? – недоверчиво переспрашиваю я. – Друзья себя так не ведут.
– Ты не понимаешь. Рома не виноват.
– Значит, Рома, – повторяю я имя неведомого соперника, чувствуя, как внутри просыпается ревность, смешанная с негодованием.
– Три месяца назад мы с ним были в городе. Я только получила права, и он разрешил мне сесть за руль машины, потому что своей у меня нет, – начинает Лера тихо. – Я была так рада. Мы сделали круг по двору, потом доехали до магазина – я хотела купить мороженое. На самом деле я даже не люблю мороженое, мне просто хотелось подольше побыть за рулем. Я припарковалась. Но до того, как мы успели выйти, в нас врезался парень на «девятке». Я почти не пострадала. Рома… Основной удар пришелся в дверь с его стороны. – Ее голос срывается, лицо искажается болью.
– Что с ним? – спрашиваю я, предчувствуя беду.
– Сейчас он… – Лера вздыхает. – Он не может ходить.
– Это не твоя вина.
– Конечно, это моя вина! – вскрикивает она убежденно. – Если бы я не захотела в этот магазин…
– Послушай. – Я останавливаюсь, беру ее за плечи и легонько встряхиваю. – Это несчастный случай. Вы даже не ехали. Стояли!
Лера молчит.
– Сейчас он на реабилитации в санатории недалеко отсюда, – говорит она мрачно.
– Значит, ты ездишь к нему?
Она кивает.
– А звонки?
– Он звонит, когда ему одиноко. Я должна о нем позаботиться.
– А кто позаботится о тебе?
Лера пожимает плечами, словно ее это совсем не касается.
– О себе я давно научилась заботиться сама. Роме хуже, а я справлюсь.
Как-то внутренне я чувствую, что пытаться в чем-то переубедить ее сейчас – бесполезное занятие. Очевидно, что она ощущает себя виноватой. Да и, пожалуй, ее можно понять. Поставить себя на ее место – эмоции были бы во многом схожи. Тут все просто: головой ты можешь понимать все что угодно, но, когда оказываешься внутри ситуации, эмоциональность и вовлеченность перевешивают.
Всю дальнейшую дорогу мы молчим. Только я, чувствуя потребность показать ей, что рядом, беру ее за руку, совсем как она меня тогда в парке, и переплетаю наши пальцы.