Тяжелая корона

Винченцо Бьянки вполне готов пойти на это, но за определенную плату. Себастьян отдает ему спортивные ставки моего отца, хотя и оставляет себе половину денег, которые Миколаш перевел на его счет.

Остальные бизнесы Братвы передаются польской мафии. Миколаш полон планов по расширению, решив дать своему нерожденному ребенку жизнь, достойную, как он выражается, «самого прекрасного ребенка в мире».

Я сотни раз пыталась навестить или позвонить брату. Он не разрешает. Я думаю о боли, которую он, должно быть, испытывает, и о том, как он зол на то, что с ним произошло, и мне хочется плакать. Адриан не был тщеславным, но он очень гордился своей внешностью и своим успехом у женщин. Он счел бы уродство участью худшей, чем смерть.

Я не знаю, что с этим делать. И, честно говоря, я не могу сосредоточиться на этом, как обычно.

Сначала я была измотана, потом заболела. А потом я подтвердила мысль, которая пришла мне в голову в то утро, когда мы навестили Миколаша и Нессу.

Когда Несса объявила о своей беременности, у меня возникло странное осознание. Я вспомнила, что у меня не было месячных уже больше месяца.

Мы с Себастьяном не особо заботились о предохранении. Большинство раз, когда мы занимались сексом, это было спонтанно и в общественных местах, тайком, еще до свадьбы. Не самые удобные обстоятельства для презерватива. Потом была наша стычка в подвальной камере, когда осторожность была последним, о чем мы думали…

Так что, думаю, я не должна была удивляться. Наверное, я просто думала, что нужно гораздо больше «стараться», чтобы такое произошло.

Я сделала тест, не очень веря, что он будет положительным.

Двойная розовая линия появилась сразу же, яркая и четкая.

Я уронила тест в раковину, ошеломленная неуклюжестью.

Я понятия не имею, как отреагирует Себастьян. Часть меня боится, что он разозлится, ведь мы так быстро влюбились и поженились. Кажется, мне следовало быть немного осторожнее с этим следующим и самым постоянным шагом.

Одно я знаю точно: я не буду скрывать это от него ни на один день. Я обещала больше никогда этого не делать.

Итак, я жду в нашей пустой гостиной, сидя на скамейке у пианино, потому что у нас пока нет дивана. Я пытаюсь играть, чтобы отвлечься, но мои руки слишком напряжены и дрожат.

Я сажусь прямо, когда слышу звук его ключа в замке. Все, что я планировала сказать, кажется, вылетело из моей головы в одно мгновение.

Себастьян распахивает дверь, сначала довольный тем, что я жду его, а затем обеспокоенный, когда видит нервозность на моем лице.

— Что случилось? — спрашивает он.

— Ничего, — говорю я. — Или, я имею в виду, я не знаю, плохо ли это… это может быть хорошо…

— Что? — говорит он, полуулыбаясь и полузаботясь. — Ты в порядке?

— Я… беременна, вообще-то, — говорю я.