Она оценивающе смотрит на меня сверху вниз.
— Ты еще совсем не проявляешь себя, — говорит она. — Тебе повезло, что ты такая высокая. К концу я выглядела огромной. И не позволяй никому уговаривать тебя рожать естественным путем — это чертовски ужасно! Принимай все лекарства!
Единственное неудобство, связанное с беременностью — это наш с Себастьяном запланированный медовый месяц в Европе. Меня слишком тошнит, чтобы я хотела гулять по Альпам.
Впрочем, это неважно. Наш лофт уже похож на отпуск, как самый красивый и спокойный побег. Я так счастлива там, где я есть, что не хочу никуда уезжать.
Мы с Себастьяном проводим все время, обставляя, украшая и убирая его, чтобы устроить вечеринку для Неро, когда он наконец-то выйдет из больницы.
Чтобы было смешно, Себастьян заказывает ему торт в форме гоночной машины, такой, какой обычно дарят детям на пятый день рождения.
После нескольких недель больничной еды Неро смотрит на торт так, словно это самая прекрасная вещь, которую он когда-либо видел.
— Мне нравится, — искренне говорит он. — Я хочу съесть его целиком.
— Он весь твой, — говорит Себ. — Это меньшее, что мы могли бы сделать.
— Чертовски верно, — говорит Неро, копаясь в торте своей вилкой, даже не отрезая кусочек.
— Не волнуйтесь, — говорит Грета. — Я принесла канноли для всех нас.
Она начинает передавать по кругу маленькие пирожные, искусно начиненные нужным количеством рикотты и посыпанные сахарной пудрой. Они выглядят так, будто их принесли из шикарной пекарни, но я уже достаточно хорошо знаю Грету, чтобы не ожидать от нее чего-то меньшего, чем домашняя выпечка.
Камилла сидит рядом со своим отцом, среднего роста, лысеющим, с темными волосами и глазами, с добрым лицом. Я помню, Себастьян говорил, что он механик, ответственный за обучение Камиллы ее премудростям обращения с машинами.
Он с интересом смотрит на канноли, затем откусывает кусочек.
— Боже мой, — говорит он, — я никогда не пробовал ничего вкуснее.
Грета краснеет от удовольствия.
— Это моя специальность, — скромно говорит она.
— Вы никогда не думали открыть пекарню? — говорит отец Камиллы. — Или кафе?
— О, нет. То есть, наверное, я думала об этом раз или два, но не серьезно…
— А стоило бы! Было бы преступлением оставить их только для себя…