Я приезжаю к нему, красиво одетый в рубашку на пуговицах и брюки, чтобы выразить ему уважение. Взамен мой отец надел один из своих итальянских костюмов, сшитых на заказ прямо с фабрики Zegna в Альпах, с короткой остановкой на Сэвил Роу для примерки.
Моя мать создавала каждый из его костюмов. Она выбирала шелковую подкладку, нитки для строчки, покрой пиджака, расположение карманов, даже цвет и материал пуговиц. После ее смерти мой отец не купил ни одного костюма. Он просто перешивает те, которые она выбрала, чтобы подогнать их под свою уменьшающуюся фигуру.
Сегодня на нем темно-синий пиджак с вырезом и пуговицами. Его темные волосы с яркими седыми полосами отросли настолько, что видно, что они не совсем прямые, скорее волнистые, как у меня. Его тяжелые брови свисают так низко, что наполовину закрывают глаза. Под ними мерцают его черные глаза, все еще яркие и свирепые, несмотря на то, насколько усталым выглядит он.
Я чувствую запах его лосьона после бритья, того самого Acqua di Parma, которым он пользовался всю мою жизнь. Этот аромат, созданный из кипариса и шалфея с солнечных склонов Тосканы, заставляет меня снова почувствовать себя ребенком, я испытываю благоговейный трепет перед своим отцом и чувствую, что споткнусь о собственные ноги, если он посмотрит на меня.
Все мальчики в той или иной степени боятся своих отцов. Для меня он был богом-королем. Каждый мужчина, которого я видела, отдавал ему дань уважения. По тому, как они кланялись ему, как едва осмеливались встретиться с ним взглядом, можно было сказать, что его боялись и уважали.
Он был крупным и суровым мужчиной. Он говорил медленно и осторожно. Единственным человеком, перед которым он преклонялся, была моя мать. И даже тогда мы все знали, что он босс.
Странно смотреть на него сверху вниз теперь, когда я стал выше. Странно видеть, как дрожит его рука, когда он берет свой бокал вина.
Грета ужинает с нами. Сейчас она чаще всего ужинает с моим отцом. Она была его экономкой, сколько я себя помню. Я бы не сказал, что она мне, как мать… никто не может заменить твою настоящую маму. Но я люблю ее, как семью, и она, безусловно, помогала растить меня.
Грета — одна из тех людей, которые в шестьдесят выглядят почти также, как и в тридцать. Она была зрелой молодой женщиной и юной пожилой женщиной. В ее волосах сейчас больше седины, чем рыжины, но щеки все еще румяные, а глаза такие же ярко-голубые, как всегда.
Раньше она готовила все традиционные итальянские блюда, которые любит мой отец, но из-за постоянных придирок доктора Блума она попыталась сократить содержание жира и соли в его пище, чтобы он не умер от сердечного приступа слишком рано.
Сегодня вечером она приготовила салат из лосося с малиновым соусом. Она налила каждому из нас по маленькому бокалу вина, и я вижу, как она смотрит на бутылку, готовая отругать папу, если он попытается выпить еще.
— Ты очень хорошо справился с Кармин и Риччи, — говорит мой отец своим низким, хриплым голосом.
Я пожимаю плечами, откусывая кусочек лосося.
— Я просто сделал то, что ты всегда говорил.
— Что?
— Ты сказал, что Дон должен быть как царь Соломон, если одна из сторон уходит счастливой, значит, компромисс был несправедливым.
Папа посмеивается.
— Я это сказал?
— Да.
— Я рад, что ты запомнил,
ebooksa