– Радимушка, – примирительно проговорила Злата, – ну, может, осторожно… Может, Олег все-таки прав и Всемилка узнает кого…
– А сама не хочешь посмотреть, что от них осталось? – жестко произнес Радимир.
Я растерянно моргнула, и вдруг кусочки головоломки встали на свои места. «Осталось»? То есть мне предлагали посмотреть не на живых людей? Меня резко замутило, едва я представила в красках, чт
– Злате смотреть незачем, она никого не узнает, – негромко проговорил Альгидрас, – а вот…
– Сколько раз повторить?! – по голосу Радима я поняла, что еще слово из того угла – и побратима он лишится прямо сейчас. – Не хуже меня знаешь, что не для Всемилки это. Хватит с нее.
– Радим, – прозвучало примирительно, – ты не о том сейчас печешься, пойми. Сам знаешь, что иногда нужно…
Я резко обернулась к говорившему. Да что этот мальчишка себе возомнил? Это мелкая месть за то, что я чем-то выбила его из колеи там, на берегу? Чего доброго, он сейчас уговорит Радима. А я… я не смогу. Я сорвусь, призн
– А ты ждешь не дождешься, чтобы я на это полюбовалась? Да? – я сама не заметила, что почти кричу. – Лично тебе от этого намного легче станет?
Я поняла, что впервые в жизни мне очень хочется ударить человека.
– Лично мне все равно, – глядя мне прямо в глаза, медленно произнес Альгидрас.
– Значит, не лезь куда не просят! – выкрикнула я.
В эту минуту я даже не вспомнила, что еще совсем недавно сходила с ума от беспокойства за этого мальчишку и что переживала за него ничуть не меньше, чем за Радима. Меня захлестнула жгучая злость. Я – не Всемила! И я не собираюсь платить за ее грехи. И если он настолько слеп, что не в состоянии заметить, что я не делаю ему гадостей, то я не собираюсь это терпеть. Я-то думала, это Всемила цепляла несчастного мальчика почем зря, а мальчик, оказывается, горазд ненавязчиво мстить, прикрываясь заботой о благе Радимира. Почему-то в те минуты я не думала, что предложение Альгидраса в какой-то мере разумно. Загадочное похищение сестры воеводы и покушение на самого воеводу вполне могли быть звеньями одной цепи. Он же не в курсе, что в первом случае это были не квары. И логичнее всего было бы устроить мне допрос с пристрастием о предполагаемом плене, а не оберегать мою тонкую душевную организацию. Кстати, очень странно, что Радим, вопреки здравому смыслу, этого не делает. Но в те минуты на кону стояли мои благополучие и здравый рассудок, и я не собиралась вникать в доводы Альгидраса.
Он несколько секунд смотрел мне в глаза, потом скользнул взглядом по шее, где еще совсем недавно была вышивка, выбившая его из колеи, резко вздохнул и открыл рот, чтобы что-то сказать.
– Олег! – предостерегающе произнес Радимир.
– Радимушка, не нужно на Олега так… – жалобно проговорила Злата. – Он же как лучше…
– Златка! – похоже, Радима понесло, и сейчас под раздачу попадут все, кроме меня.
– Радим, я сама могу. Не нужно из-за меня… – Резко обернувшись к брату Всемилы, я неловко взмахнула рукой и случайно сбила две деревянные фигурки из шеренги, выстроенной Радимом на столе.
Фигурки отлетели в сторону и покатились по полу. Я застыла, поняв, что это выглядело как вполне осознанный жест, будто я специально… Я обернулась к Альгидрасу. Тот, закусив губу, продолжал что-то вырезать. Я понимала, что должна извиниться. Вот только как? В растерянности я оглянулась на Радимира. Он хмуро смотрел на стол, передвигая с места на место маленькую копию Серого. То, что это Серый, было понятно сразу: по чуть заломленному левому уху и торчащей на загривке шерсти. Я перевела взгляд на Злату. Та едва заметно покачала головой, не глядя на меня, и, соскользнув с лавки, подняла с пола упавшие фигурки.
– Я… не специально, – пролепетала я, понимая, что оправдания звучат глупо.
Злости как не бывало. Радим вздохнул, Злата вновь покачала головой, а я повернулась к Альгидрасу. Все та же закушенная губа, нахмуренный лоб. Только резец скользит по дереву да стружки летят.