Ошеломленный

Я шутливо прикрываю свой рот.

– Но ты же теперь замужем!

– И что! – Элли начинает смеяться вместе со мной. – Больше никогда не шути про домашнее порно, ладно?

– Как скажешь. – Я нежно улыбаюсь ей и обнимаю ее за плечи. – А теперь сфотографируй меня, пожалуйста, в полный рост с книгой в руках для масштаба, чтобы мужчины сразу могли оценить величину моей задницы.

– С превеликим удовольствием.

Глава 30

Мак

Похороны.

Ненавижу их.

Пошли они к черту.

К черту рак.

К черту старость.

К черту сочувствующие взгляды.

И, раз уж на то пошло, к черту футбол. Вдобавок ко всем ужасным событиям, произошедшим за последние месяцы, на данный момент я ничего из себя не представляю на поле. Большую часть матчей худшего сезона в моей карьере я провожу на скамейке запасных.

Сегодня в Шотландии снова идет дождь. Моя сестра, родители и я стоим под черными зонтами над могилой моего дедушки, Фергюса Маккензи Логана. Волынщик играет «О, Благодать»[24], пока гроб спускают в землю рядом с моей бабушкой. Дедушка наконец присоединился к ней в вечном покое, где они снова будут вместе.

Думаю, именно туда он хотел попасть все три года после ее смерти.

В конце я многое узнал о Фергюсе Логане. Он пробыл в хосписе две недели, и чем ближе он подходил к порогу смерти, тем больше рассказывал о бабушке. Он делился историями о том, как они вместе управляли гостиницей, как справляли праздники, и о футбольных матчах, которые она соглашалась посетить с ним. Он рассказывал, как рады они были внукам и как сильно любили нас с Тилли с самого рождения.

Все его рассказы служили подтверждением тому, что он сказал мне за неделю до этого. Всю свою жизнь я думал, что мой дедушка почитал футбол превыше Бога и бабушки. Но сидя рядом с ним в его последние минуты на земле, когда он лежал в кровати и, задыхаясь, звал бабушку, я понял, как сильно ошибался все эти годы.

Прежде всего он был мужчиной, который любил свою жену.

Мы едем в черной машине в дом моих родителей в Дандональде, где состоится поминальный обед. Всю дорогу моя сестра плачет, но я пока не проронил ни слезы из-за смерти человека, которого я любил, как отца. Это странно, потому что обычно я не сдерживаю свои эмоции. На самом деле, я люблю как следует поплакать, когда того требует момент. Дедушка всегда говорил, что лучше позволить слезам пролиться, чем дать боли мариноваться внутри тебя.