— Ты готовила. Я убираю.
Нора решительно качает головой.
— Я очень трепетно отношусь к своей посуде.
Я хмурю брови. Господи, с этой девушкой все еще хуже, чем я думал. Поднимаюсь на ноги, возвышаясь над ее крохотными пятью футами и пятью дюймами, и хватаю ее за плечи.
— Садись.
Мягко усаживаю ее на место и беру тарелки со стола. Затем приступаю к ополаскиванию посуды, которой совсем не много. Она готовит аккуратно. Вся посуда, которую девушка использовала, кроме кастрюли и венчика, уже загружена в посудомоечную машину.
Нора вздрагивает, когда я наклоняюсь, чтобы загрузить тарелки.
— Просто… убедись, что все они стоят лицом налево. Когда ставишь их лицом друг к другу, то вода не попадает между ними.
— Нора… ты принимаешь какие-нибудь психотропные препараты?
Ее глаза расширились.
— Нет.
— Стоит начать, — отвечаю я и загружаю посуду, игнорируя ее тихое недовольное бормотание. Запускаю посудомоечную машину, чтобы она не могла исправить то, что я сделал. — А теперь давай пройдемся по этим твоим правилам, пока у тебя не случился нервный срыв из-за того, что я едва сполоснул тарелки перед загрузкой.
Она закатывает глаза и соскальзывает с табурета, чтобы взять желтый блокнот и маркер из ящика рядом с холодильником. Я использую эту возможность, чтобы налить еще вина. Нам это определенно понадобится.
— Итак, правило номер один. Никаких публичных выражений чувств. — Она записывает «БЕЗ П.В.Ч.» безупречным почерком воспитательницы начальной школы. — Мама будет наблюдать за мной, как ястреб, и если ты будешь часто прикасаться ко мне, то станет очевидно, что это полная фальшь.
— Ладно… а как насчет того, чтобы держаться за руки? — спрашиваю я, с любопытством наклоняя голову. — Думаешь, твоя семья поверит, что я твой парень, если не буду держать тебя за руку?
Прикусывая губу, она кивает.
— Я понимаю, о чем ты. Ладно, держаться за руки можно, но только по-дружески. Не гребенкой. Это слишком интимно.
— Мне нужна демонстрация.
Она ворчит себе под нос, явно раздраженная.
Мне это нравится.