— Ты думаешь, завтра мы сможем выбраться?
— Я думаю, что мы попали в большую беду. Надо было слушать местных.
Настроение у всех было прескверное. Назифа попыталась жевать траву, но стразу же сплюнула со словами:
— Жуткая горечь!
Стемнело. Яркие огоньки глаз мелких животных мигали то тут, то там. Какая-то ночная птица срывалась с ветки и стрелой бросалась на добычу. Затем слышался писк и звук раздираемой плоти.
Гриша закрыл глаза и вспомнил дом. Худосочные гончие с длинными носами мчались за его лошадью.
— Э-ге-гей! — кричал он от переполняющего восторга и сильнее пришпоривал вороного жеребца. От быстрой езды, ветра в ушах и мелькающих деревьев, перехватывало дыхание. Он закрыл глаза, раскинул руки и попытался почувствовать себя вольной птицей в небесных просторах.
— Сво-бо-да!!!
Гончие лаяли и пытались обогнать, превратившись в коричные стрелы. Вдруг впереди появилась матушка. Красивая, молодая, в белоснежной сорочке. Она раскинула руки, будто пыталась поймать коня.
— Уйди, мама! Уйди!
Гриша схватил вожжи, натянул на себя и проснулся. Сердце билось, как сумасшедшее, пот стекал по виску и спине.
«Фух! Приснится же».
Он осмотрелся. Рядом с ним спала Назифа, свернувшись калачиком. Чуть поодаль храпел Ур. Гриша лег обратно и попытался успокоить сердцебиение.
«Чувствует, что я в беде, вот и пришла. Только не сможешь ты помочь, мамочка. Не сможешь».
Он закрыл глаза и почти уснул, но услышал какие-то далекие звуки.
«Птицы, что ли, раскричались?»
Звуки приближались и вскоре он смог их разобрать:
— Гри-ша! Гри-ша! Где ты? На-зи-фа!
Он вскочил на ноги и всмотрелся в ту сторону, откуда доносились крики. Вскоре факел мелькнул между деревьями, а потом еще один и еще. Три факела приближались к ним с криками:
— Гри-ша! На-зи-фа! Отзовитесь!