Гриша, скрепя сердце, смотрел, как Назифа подошла к сидящему у костра каравану-баши и поманила его за собой.
— Что она все-таки собирается делать? — зашептал он на ухо Уру.
— Даже не знаю. Но думаю, что ничего хорошего его не ждет. Вспомни стражника.
Тем временем, толстяк с трудом встал, схватил бутылку, лежащую рядом, и прижал Назифу к себе. Та кокетливо захихикала, проворно вывернулась и потянула его к паланкину, который погонщики сняли с верблюда и поставили на землю.
Они взобрались на носилки и задернули шторы. По лагерю разнесся счастливый девичий смех, а за ним послышалось тяжелое сопение баши. Стражники сначала завистливо прислушивались, но вскоре им это надоело и они, завернувшись в бежевые плащи, заснули. Как и говорила Назифа, часовой медленно слонялся между верблюдами и людьми, пытаясь отогнать сон.
— Как она может? — не выдержал Гриша и зажал уши руками. — Мне противно об этом даже думать!
— Она делает свое дело, — тихо сказал Ур и кивнул на стражника, пинающего один из мешков. Оттуда доносилось повизгивание. — Пора и нам выполнить свою часть работы.
Они встали и разошлись в разные стороны. Стражник моментально отвернулся от мешка и, выставив копье, прикрикнул на них:
— На место! На место!
— Да мы отлить! Неприлично ссать там, где спишь, согласись, — возмутился Гриша.
Стражник немного подумал, недоверчиво переводя взгляд с одного на другого, и кивнул:
— Быстро. И на место!
Гриша и Ур торопливо скрылись во тьме, туда, куда не падал свет от костра. Стражник вновь начал прохаживаться вдоль верблюдов, изредка бросая взгляд на паланкин, в котором слышалась возня.
Тем временем Гриша обошел лагерь, на карачках подполз к мешкам и спрятался за ними. Когда стражник неспешно добрел до мешков, впереди появился встревоженный Ур и, энергично жестикулируя, ринулся к нему.
— Что случилось? — напрягся стражник. — Говори яснее!
Воспользовавшись тем, что стражник отвлекся, Гриша незамеченным вышел из укрытия, подошел сбоку и, чтобы привлечь внимание, еле слышно сказал:
— Ку-ку.
Стражник повернулся, удивленно уставился на юношу, но не успел ничего сказать, потому как получил мощный удар в челюсть. Его голова неестественно дернулась и изо рта брызнула кровь. Он охнул и упал на колени. Гриша навалился на часового, заломил ему руки назад и перевязал своим ремнем. В это же время Ур вытащил из-за пазухи кляп, скомканный из куска своего балахона, и засунул в рот изумленному мужчине. Вдвоем они оттащили мычащего стражника за фыркающих и кряхтящих верблюдов и с облегчение выдохнули. Вдруг один из погонщиков приподнял голову и прислушался. Гриша и Ур замерли, не сводя с него испуганного взгляда. Погонщик обвел взглядом лагерь, но, не обнаружив ничего подозрительного, громко зевнул, повернулся на другой бок и вскоре захрапел.
— Долго еще она там будет развлекаться? — недовольно прошептал Гриша, когда они забрали свои вещи и спрятались во тьме.
Ур пожал плечами. Вдруг в мешке, который лежал недалеко от них, послышалось тихое пение писклявым голоском. Слов было не разобрать, но мелодия очень напоминала колыбельную.