– Да-да, ты угрюмый и страшный. – Гермес поворачивается на островке ко мне лицом. Ее темные глаза загораются озорством. – Все эти годы я думала, что это все притворство чистой воды, а потом ты приходишь и притаскиваешь похищенную тобой жертву.
Я уже начинаю объяснять, что на самом деле никого не похищал, но Дионис заливается громким смехом.
– Значит, мне это не привиделось. Персефона Димитриу всегда казалась мне жизнерадостной занудой, но вдруг оказалась интересной. Не прошло и получаса с момента объявления Зевсом о помолвке, как она ушла с вечеринки, а потом вдруг оказалась на другой стороне реки Стикс, куда хорошие девочки из верхнего города никогда не заходят? Весьма занятно.
Я хмурюсь, невольно сосредоточив внимание на самой незначительной из сказанной им информации.
– Жизнерадостной занудой? – Надо признать, мы встретились далеко не при идеальных обстоятельствах, но эта женщина отнюдь не зануда.
Гермес качает головой, и ее кудри подпрыгивают.
– Дионис, ты видел только ее публичный образ на мероприятиях, куда Персефону таскает мать. Она не так плоха, когда ее не держат взаперти и особенно когда проводит время с сестрами.
Дионис приоткрывает один глаз.
– Дорогая, шпионить зазорно.
– Кто сказал, что я шпионю?
Он открывает второй глаз.
– Значит, ты общалась с сестрами Димитриу? С четырьмя женщинами, которые ненавидят Тринадцать с поистине выдающейся страстью, учитывая, кто их мать.
– Возможно. – Ей даже не удается сохранить серьезное выражение лица. – Ну ладно, не общалась, но мне было любопытно, потому что их мать полна решимости свести дочерей со всеми влиятельными людьми, до каких сможет добраться. Знать о таком полезно.
Я с упоением наблюдаю за происходящим. Гермес, как одна из Тринадцати, должна вызывать у меня принципиальную антипатию, но благодаря своей роли она во многих отношениях пребывает вне публичного пространства. Личный посыльный, хранительница секретов, о которых я могу только догадываться, а когда ей нужно, то и воровка. Она, почти как и я, постоянно орудует в тени. Оттого должна заслуживать еще меньше доверия, чем все остальные, но она настолько прозрачна, что порой у меня начинает болеть от нее голова.
Следом до меня доходит смысл остальных сказанных ими слов.
– Значит, это правда. Она собирается замуж за Зевса.
– Вчера вечером объявили об этом. Я бы взгрустнул, если бы в моем сердце осталось место для печали. Она изо всех сил старалась сохранить улыбку, но бедняжка была в ужасе. – Дионис снова закрывает глаза и облокачивается на стол. – Будем надеяться, она продержится дольше, чем последняя Гера. Стоит задуматься, в какую игру играет Деметра. Я думал, ей не настолько безразлична безопасность собственных дочерей.
Я знаю, что Гермес пристально наблюдает за мной, и не стану выражать интерес. Слишком много лет я запирал все под замок, пока между мной и остальным миром не образовалась толстая стена. То, что я терплю присутствие этих людей в своем доме, не означает, что я им доверяю. Никто не заслуживает моего доверия. Особенно когда я увидел, как эффектно оно может выйти боком и между делом привести к гибели людей.
Гермес придвигается к краю стола и небрежно выставляет ноги вперед.
– Ты прав, Дионис. Она не давала на это согласия. Птичка мне напела, что девушка ничего не подозревала, пока ее не вытащили в центр зала и не поставили в такое положение, что ей оставалось либо согласиться, либо вывести из себя Зевса вместе со всеми присутствующими из Тринадцати. Ну, кроме Аида и Геры. А мы все знаем, как такое проходит.