— М-м?
Теперь он расслаблен и мягок.
Ненавижу то, что могу это разрушить, но мне нужно задать вопрос.
— Сегодня вторник. — Он внезапно напрягается. От чувства вины покалывает шею. Я продолжаю гладить его волосы, боясь, что он отстранится. — Ты же видишься с доктором Аллен по вторникам?
Джон глубже зарывается лицом мне в шею.
— Я забыл.
— Джон…
— Клянусь, это так, — уже громче говорит он, своими длинными пальцами обхватывая мое бедро и крепко сжимая. — Знаю, это прозвучит как полное дерьмо, но я иногда забываю. Особенно, когда подавлен.
— Я тебе верю, — произношу тихо. — Но разве время подавленности не самое подходящее, чтобы вспомнить о консультации?
Не вижу его лица, но каким-то образом понимаю, что он хмурится. Чувствую в напряжении его шеи и том, как он сжимает руки.
— Предполагалось, что я буду писать списки, — рычит Джон напротив моей груди, потом коротко и безрадостно смеется. — Вроде как сложно это делать, если я забываю писать хреновы списки.
— Правда. — Я сдерживаю улыбку. — Знаешь, я могу помочь. Напоминать тебе…
— Нет, — прерывает он мягко, но резко. — Я не хочу этого от тебя, Кнопка. Не хочу, чтобы ты видела меня таким. Человеком, который нуждается в напоминаниях. Человеком, которого нужно чинить.
— Я не вижу тебя таким, — возражаю я.
На этот раз Джон успокаивает меня, медленно выводя круги на бедре.
— Я знаю, милая. Но есть некоторые вещи, которые мне нужно научиться делать самостоятельно. Пожалуйста.
Я вынуждена согласиться. Он прав, а гордость — очень сильное чувство. Иногда это все, что у тебя осталось. Я могу сделать только то, что он просит.
— Хорошо. Но, пожалуйста, пообещай мне, что позвонишь доктору Аллен.
Когда он отвечает, я чувствую его улыбку.
— Позвоню.