Ноздри Скотти раздуваются как у быка.
— И станешь полностью открыт для тех, кто захочет воспользоваться ситуацией.
— Если я заразил женщину, она имеет право разозлиться.
— Разозлиться — да. Подать на тебя в суд и воспользоваться ситуацией? Нет. Во время секса ты не один принимал решения.
— Когда ты стал таким циничным?
Он слабо и невесело улыбается.
— Когда вы стали знаменитыми.
Я хмыкаю и отворачиваюсь. Он не ошибается. Дерьмо, которое мы повидали на протяжении этих лет, так или иначе, повлияло на каждого. Скотти становился все более опекающим, а я — все более замкнутым. Секс был моим последним значимым контактом с людьми вне группы.
— Мы с Бренной разберемся, — тихо говорит он. — Позволь делать свою работу.
Ну и работенка. Я не отвечаю, и Скотти уходит позвонить Бренне.
Морщась, подхожу к дальнему окну. Снег уже почти сошел, остались только небольшие комочки по углам. У меня есть сад с террасой, где я мог бы посидеть, если бы захотел. Но я никогда этого не делал.
Рай подходит и становится сбоку от меня, с другой стороны появляется Уип. Мы молчим, глядя на город, пока голос Скотти то повышается, то понижается от досады.
— Я больше не могу заниматься сексом, — бурчу я.
Уип засовывает руки в карманы джинсов.
— Ну, это пока не закончится лечение.
— Сколько, примерно неделю? — добавляет Рай.
Я чешу затылок.
— Не в этом дело. Больше я не буду так рисковать.
Рай смотрит на меня.
— В смысле ты просто покончил с этим? С сексом?