– Забирай, на что мне она? Я и красоты в ней не вижу. И вообще – куда мне картина? Знаешь, что у нас красота? Ковер на стене! Бери, Катерина. Я ж вижу, она тебе пришлась. Бери как подарок. От Мильки и от тети Раи, на память. Ты ж у меня покупатель оптовый. Да и девка ты хорошая, я это вижу! Бери на счастье, вдруг поможет?
И, как Катя ни отказывалась, как ни уговаривала, все было бесполезно.
Справилась. Как всегда справилась. Пять ходок – и справилась, благо в машине хороший багажник. И тумбочка влезла, и всякая мелочь. Бюро упихала в салон, на заднее сиденье.
Дурная голова – ногам работа, как говорила бабушка.
Конечно, можно было подождать до завтра, а завтра подпрячь соседа Славика, старого дружка, тот не откажет. Или Верке постучать по башке, ее идея.
Но Катя представила: субботний день – и снова в машину, и Веркину критику, хотя сама напросилась. А если у Славика дела? Конечно, есть Чемоданов. Но Чемоданов наверняка
Последняя ходка – и все. В коридоре, прислонясь к стенке, зевала Раиса.
На прощанье она попросила вынести на помойку пакет с очередным барахлом и
– С квитанциями? – переспросила Катя. – А вы уверены, что они не нужны?
Раиса убедила ее, что бумажки столетние, ненужные, с восьмидесятых годов. Милька ничего не выбрасывала, известная барахольщица. Платежки какие-то, открытки старые, тетрадки с расходами – в общем, все на помойку, сил уже нет.
И Раиса протянула Кате старую, разбухшую, довольно объемную сумку. Действительно, ридикюль – когда-то коричневый, но теперь белесый от времени, кожа потертая и потрескавшаяся, поржавевший металлический замок, внутри куча бумаг. Вправду, видимо, эта Эмилия ни с чем не расставалась.
Ну и ладно, контейнер у самого дома, Раиса действительно устала, а Кате все равно по дороге. Простившись, она вызвала лифт.
Закинув в контейнер черный мешок с «Милькиным барахлом», Катя занесла руку, в которой был ридикюль.
Но вдруг замерла, остановилась. «Нет, ридикюль на помойку точно не сегодня, возьму домой, посмотрю. А вдруг там что-нибудь… Ну нельзя же, в конце концов, так: всю человеческую жизнь – и на помойку? Хотя что я могу дам найти? Старые фотографии? А что потом? Куда их девать? На ту же помойку? Ох, зря! Зря сразу не выкинула, – подумала Катя, вставляя ключ зажигания. – Зачем мне чужое прошлое? Хорошо бы разобраться в своем настоящем».
Домой, поскорее домой, к любимой бархатной синей пижамке, к любимой чашке с золотистым лабрадором, в любимую кровать! И спать, спать, спать!
А машину она разгрузит завтра. В подземном гараже ничего не пропадет, сколько раз оставляла.
Открыв дверь в квартиру, Катя испытала истинное счастье – дом, милый дом! С какой любовью она его обустраивала!
Все было продумано до мелочей: цвет стен и дверей, тон паркета, ткань на мягкой мебели, светильники и ковры, картины на стенах, посуда и полотенца.
В свою первую собственную квартиру Катя вложила не только силы и деньги, но и душу. Отсюда и результат – входишь в дом, и в душе разливается радость.
Как долго ждала она эту любимую норку: два года – строительство, почти год ремонт, ну и штрихи, как называла их Катя. Штрихи – это шторы, посуда, картины и всяческие милые сердцу вещи. Например, зеленый венецианский кувшин с узким горлом, или фигурка грустного клоуна, привезенная из Черногории, или керамическая тарелка с видами Иерусалима.