Опричники

Фейсы, встревожено посматривая на вытирающего лоб майора, и сами занервничали.

— Время прибытия три минуты! — раздался голос водителя.

— Работаем! Выпускайте дроны.

Наверху послышался скрежет и зажужжало, вскоре на мониторах появилось изображение. Фиолетовая клякса находилась в центре небольшой компании людей с мотоциклами.

— Это они! — закричал Борман.

И тут же отъехала в сторону дверь микроавтобуса, и опричники выскочили наружу. Чтобы не светиться, автомобиль остановился наверху над откосом. А вниз к берегу можно было спуститься или по асфальтированной дорожке, или прямиком, прыгая по обрывистой тропе. Эта часть Набережной единственная от моста до моста не подверглась реконструкции. Берег зарос густым ивняком, в воде торчали бревна от старых причалов, лежали здесь и древние валуны, привезенные со всей Европы.

Если злодей что-то и успел почуять, то на действия у него уже не осталось времени. Седых прямо со склона одну за другой выпустила в толпу байкеров несколько гранат. Они громко бабахнули, облив стоявших в круге мотоциклистов жидкостью. Послышалась грубая ругань, женские визги, а затем полный боли нечеловеческий рык.

— Всем стоять! Работает ОМОН!

Борман был в своем репертуаре. Эту страшилку из девяностых современная молодежь уже не понимала, потому проигнорировал. Байкеры рассыпались в стороны. А в центр оставшихся на месте мотоциклов свирепой рысью бросилась Пелагея, замахнувшись прямо в прыжке огромным тесаком. Округу потряс её звонкий крик, произведенный на самых высоких регистрах. Неужели человек мог выдавать из себя такие звуки? Затем послышалось невнятное шипение, и снова раздались испуганные крики байкеров. Еще бы им не орать! Хрупкая светловолосая девушка в один миг снесла башку здоровенному мужику. Его тело еще постояло с десяток секунд, а затем внезапно задымилось.

— Твою… дивизию! — яростно сплюнул Борман. — Палаша, а другим манером нельзя было его обездвижить?

Трескина, облитая кровью с ног до головы, радостно сияла. В одной рукой она держала за черные волосы сморщенную голову «Лахтинского», а в другой тесак, с которого капала черная жидкость.

— Нельзя было, Петр Иванович. Он уже начал перерождаться. Вы сами гляньте, кровь практически черная.

Главный научный сотрудник еще раз сплюнул и начал уверенно распоряжаться:

— Седых, придержи эти придурков! — затем он ткнул в сторону ведуньи. — Палаша, сама им мозги будешь выжигать! — Борман взял в руки рацию. — Усачев, команду зачистки сюда быстро! Эх, не научились работать мы тихо.

Несмотря на глубокую ночь, народ по набережной и Кузнечевскому мосту еще вовсю шастал. Наталья кивнула в сторону застывших поодаль ротозеев:

— С этими что делать?

— Скажем, что кино снимаем. Дрон висит, а вот и камерамен появился. Дьявол ему в махорку!

Выкатившийся наружу из машины помощник Усачева тут же умчался блевать в кусты. Это он управлял дроном и видел все действо обезглавливания во всех подробностях. Борман обернулся и уставился на Пелагею. Та держалась бодрячком и вместе с Наташей упаковывала голову, пожелавшего уйти на черную сторону бытия человека в специальный мешок.

— Эк его мои гранаты распидора…

Седых кивнула в сторону дымящегося туловища.