— Мы со всеми дружим.
— Не все с нами.
Глаза у Кеши забегали. Вопрос был неудобным. Даже дамы внимательно прислушивались к разговору.
— Я к армии не приспособлен. Это вы, мужланы, готовы при любой возможности драться.
— Ну почему же, и в тылу полно работы. Вот ты кем работаешь?
Кеша заподозрил подвох, но все-таки ответил:
— Декоратором в театре.
— Вот и отлично, будешь раскрашивать танки в маскировочные оттенки!
За столом засмеялись. Ловко Илья нашел выход для богемного мальчика. Тот же насупился.
— А я не хочу!
— Тогда по законам военного времени в расход или в штрафбат. Искупишь свое преступление кровью.
Вот сейчас все разом замолкли. Лицо у Семенова стало до предела серьезным, а глаза заблестели льдом. Гости зябко повели плечами. Они внезапно поверили, что Илья по необходимости может без лишних слов достать пистолет и застрелить этого туповатого хипстера. Такая жестокая уверенность сейчас от него исходила. Надежда Николаевна застыла на месте с ужасом в глазах, а Людмила потянула суженого из-за стола. Скандал гасят в самом начале.
— Простите, ему завтра на службу, — уже в коридоре она зашипела на Илью. — Ты чего такое несешь?
— Извини, день тяжелый был. Спина болит, кто бы помассировал.
Девушка поправила у зеркала прическу и лукаво скосила глаза.
— Будем посмотреть, служивый.
— А если купим винишка и тортик?
Горгона мерила шагами большой кабинет Басова. Он только чуть уступал «главной зале» Отдела.
— Хватит мельтешить, Геронна. Говори, ведь что-то ты точно намутила?
Черноволосая опричница остановилась около старинного портрета начальника Седьмого отделения Жандармерии. Так до революции называлась Опричнина.