Успеть до коллапса

Он встал из-за стола и повернулся к окну.

— Мне бы хотелось побыть одному.

— Хорошо, как скажешь, — негромко сказал Кайлас. — Я у себя. Если захочешь вдруг поговорить…

— Дранг! — выругался Шэд, когда капитан закрыл за собой дверь.

Он уныло посмотрел на свой кофе и невольно вспомнил тот день, когда его связь с остальными дэани была утеряна. Когда он вернулся на Прану, но обнаружил лишь пустые дома. На всей планете не было ни одного сородича, а сестра… Их дом встретил юного ллоре ужасающей тишиной.

Тогда Шэд решил, что кошмарный коллапс, о котором так долго предупреждала Сия, наступил, и всему Раудану пришёл конец.

Дэани прыгнул в свой корабль и отбыл к ближайшему порталу. Раз за разом он совершал переход, сбившись со счёта, он нырял из одного края Раудана в другой. Иногда он пополнял запасы воды и воздуха, а затем мчался дальше. Он тщётно искал хоть какой-то отклик на свой зов, но космос отвечал тишиной и пустотой. В конце концов, Шэд сделал последний переход в какие-то далёкие врата, на которых даже не было станций обслуживания. Направив корабль на какую-то туманность, он заснул, а когда проснулся, то обнаружил, что запас воды и воздуха был на пределе. Радар не показывал ни одной обитаемой планеты в округе. Шэд с ужасом понял, что отправился в один конец: кислорода ему не хватит до портала. Он отправил сигнал бедствия, не веря, что кто-то придёт на помощь или хотя бы ответит. Корабль продолжал нестись в чёрную пустоту, впереди горели миллионы звёзд, и одна из них сияла особым голубым светом. Глядя на неё, Шэд думал о Сии, о своём народе, о своей никчёмной жизни. Когда в его голове не осталось ни единой мысли, ни малейшей надежды, он прочитал короткую молитву своему Оду Пруди и закрыл глаза. А когда открыл, увидел свою комнату.

Он был дома. Лежал на своей кровати, вдыхал родной воздух, а его сердце наполняло сладкое ожидание. Все те последние ужасы были ничем иным как дурным сном. Сейчас зайдёт Сия, скажет что-то о Вертоградаре, он вроде собирался заглянуть к ним в гости. Шэд как раз хотел показать ему пару новых приёмов, и в этот раз он точно победит в спарринге. А потом, когда опустится ночь и в небе покажутся четыре месяца, он, Сия и Ханкас будут любоваться светом сатр, что тянут свои усеянные круглыми цветами побеги прямо из озера, бродить по дорожкам из белого камня прямо над водной гладью, кормить рыб и говорить про Джеврона и его “Семиглазку”. Как же Шэд обожал эти беседы!

“Однажды”, — говорил Ханкас, направив в звёздное небо скрытое под зеркальной маской лицо, — “мы тоже создадим свою команду и отправимся исследовать неизведанный космос. Там ещё столько всего интересного и неоткрытого”.

“Ты бывал там?” — спрашивал восхищённый Шэд. — “Какие миры ты видел на Перекрёстках?”

“Много прекрасных. Но у меня почти нет времени любоваться ими”, — печально отвечал Вертоградарь.

Его лица Шэд не видел ни разу: лишь белый плащ и длинные красные волосы, но он мог читать каждую эмоцию Ханкаса. Он видел его внутренний огонь, и это было невероятно! Пламя зажигало всё и вся, и юный ллоре не мог устоять перед его мощью.

С таким ожиданием Шэд встал с кровати, но когда выглянул в окно, не увидел ни светло-голубых сатр, ни дорожек, ни озера. Его дом располагался на широкой поляне и был одним из десятков других таких полукруглых домов. Высокие деревья и густые кусты были Шэду незнакомы, даже трава стелилась не как дома. И всё же чутьё Дэани ощущало тепло и радушие.

Он вышел из дома, и одновременно с ним из других домов вышли удивительные создания. Ростом они были куда выше него и намного худее. Их кожа была удивительного тёмно-синего оттенка, на теле — ни волоса, лишь наросты, как у ящериц, даже кое-где имелись чешуйки, а торс покрывали изумительные узоры. Эшу, так эти гуманоиды представились Шэду, считав с его родного языка слово “друг”, а двое из них назвали себя “Шо” или “дух”. Шо могли говорить и на сефити, и на иппрэлуре — родном языке дэани. Для них не представляло никакой сложности быстро учиться новому.

Шэд был ошеломлён такой встречей. Шо рассказали, как услышали его зов и забрали юного ллоре к себе. На его вопрос “как вы смогли вылететь в космос” они ответили, что им помогла их планета Аол. Её точное название на иппрэлур или сефити не переводилось. Голова дэани просто разрывалась от вопросов, но Шо настаивали на его отдыхе и восстановлении.

Мир Аола казался Шэду сказкой. Даже дома он не видал таких чудес: эшу разговаривали с камнями, и те меняли формы, создавая новые, небывалые вещи. Эшу пели растениям, и те начинали цвести и источать опьяняющие ароматы. А какой нектар Шэд пил из бутонов! В жизни он не пробовал ничего вкусней. Эшу не охотились: животные для них тоже были собеседниками, а когда их просили — они угощали эшу молоком.

Однажды Шэд увидел, как один из гуманоидов крикнул что-то в лес и оттуда вышла денеба: огромная гривистая кошка. Как же Дэани удивился, когда узнал представителя своего мира! У него когда-то тоже была такая любимица. Шэд ощутил укол совести: когда он был на Пране, то даже не додумался заглянуть в её вольер. Как она там? При необходимости она могла выскочить наружу и убежать в лес, но всё же нельзя было оставлять её там одну. И вообще он, как наследный ллоре, должен был позаботиться об остатках своего мира, а не сбегать. А теперь он застрял тут.

Молодой эшу тем временем общался с денебой. Эти гуманоиды могли поразительно имитировать любой звук, а также они были невероятно быстры и лазили по деревьям ловчее любого примата. Но в тот день Шэд увидел нечто невообразимое: тело юного эша преобразилось: руки вытянулись, лопатки сместились назад, а локти стали выше. После этого он что-то рыкнул и одновременно с денебой скрылся в лесу, пустившись в галоп не хуже быстроногой кошки.

Свою непохожесть на эшу Шэд ощущал всё чётче с каждым днём. Шо понимали это. Они даже начали являться к нему в светлокожих обликах, чтобы сгладить отличия. Однажды он спросил их про узоры, которые прорисовывались чётче на бледной коже.

“Это часть нашего языка”, — ответил один из Шо. — “Узоры появляются в момент рождения, и через них мать говорит со своим чадом. Она знает, кто он, в чём он уникален и что он несёт этому миру. По мере того, как чадо растёт, узоры на его теле меняются, равно как и меняются его вкусы, его личность. И это тоже сразу читают остальные”.