“Им был нужен мой ум”, — ответила Линда. Она силилась держаться гордо, словно оправдывала себя за отказ от более высоких ценностей. — “Сначала они использовали моего отца, а затем взялись за меня. Думали, что у меня остались его записи, или ещё хуже — мне передался в наследство его интеллект. Я пряталась под подошвой у итальянских фашистов, пытаясь скрыться от американской мафии!”
“Ты такая смелая!” — тихо и печально сказала Николь.
Шэд её сразу узнал по нежным цветам светлой лаванды, которые произрастали из невероятно сложных переплетений. Как будто кто-то нарочно пытался втоптать эти цветы, придавить их чем-то тяжёлым, чтобы они никогда не появились, но её сущность взяла своё иным путём. Она разрослась в многочисленные побеги, оплела себя густыми кольцами, раз ей не дали вырасти ввысь. А потом расцвела.
“Не говори так!” — сказали ей Линда, Шэд и Диего, стоявший возле жены.
“Да, это ты взрастил её цветы. Ты дал ей раскрыться”, — сказал эмпат.
“Я не мог иначе. Сын пьяницы и портовой шлюхи. Я не должен был выжить, но выжил. Мне повезло устроиться помощником в аптеку, где я узнал о травах всё, что мог, а затем прыгнул на корабль и уехал прочь из ненавистного дома. Но всё равно я нигде не мог найти себя, даже когда стал капитаном, я отчаянно искал свой дом. И нашёл его с тобой, Ники”.
Именно эту историю и рассказывали его узоры с перерезанными корнями, но привитые к тем самым лавандовым цветам. Без Николь Диего бы не смог адаптироваться и привыкнуть к новой жизни. Он вечно бы был изгоем.
“Ты сильная и невероятно смелая. Иначе ты не стала бы моим источником силы”, — сказал он, нежно беря Николь за руку.
В этот момент их узоры соединились в точке прикосновения и цвета начали перетекать из одного тела в другое.
“Как они прекрасны!” — думал Шэд, любуясь парой.
“А я нет!” — сквозь плач прозвучал девичий голос.
Вильтаро стояла, прикрыв себя руками, словно хотела скрыть гадкие пятна, похожие на болезнь витилиго, покрывавшие всё её тело. Нет, не совсем так… В этом был какой-то более глубокий смысл, но Шэд не мог его прочитать.
“Девочка моя, ты прекрасна!” — тихо прозвучал на её головой сильный и глубокий голос.
Вильтаро обернулась и увидела Уилла.
“Ты похожа на космос”.
“Космос чёрный!” — ответила она. — “А я нет! Я дефектна. Позор расы суми”.
“Где это видано, чтобы космос был чёрным?” — мягко рассмеялся шотландец. — “Если бы он был полностью чёрным, как бы мы в нём ориентировались. Нет, он прекрасен благодаря туманностям и звёздным колыбелям, благодаря загадочным аврорам и разноцветным светилам. Вот, что показывают твои узоры”.
Вильтаро изменилась, и вместе с ней пятна на её теле проявились чётче. Уилл оказался прав: вся её миниатюрная фигура походила на огромную карту Вееромы. Там были и светящиеся туманности и россыпи звёзд и… невероятное одиночество, которое Вильтаро испытывала всю свою жизнь. Её окружали родные, но они были так далеки!
“Как галактики”, — тихо сказал Шэд.
“Именно”, — согласился Уилл, положив руку на плечо Вильтаро.