— Да почему… — начала я, но Аннушка меня перебила:
— Я сказала, поешь через десять минут, — отрезала она нелюбезным тоном. — Марш руки мыть. И сними уже с себя эту страхолюдину вонючую. Всю столовку мне сейчас своими вшами загадишь!
— Но Колька сказал, что в этой одежде нет вшей, — возразила я обиженно. Что-то сегодня Аннушка явно настроена ко мне недружелюбно. Но я не стала обострять отношения.
— Мало ли что сказал Колька! — рявкнула Аннушка и замахнулась на меня черпаком, — Марш я сказала! И чтобы как штык была тут через десять минут!
Причина такого поведения Аннушки стала ясна, когда я, умывшись, возвращалась от бани: мне повстречались наши мужики, которые как раз вернулись из короткой разведки.
— Что Горелова, кого сегодня повесила? — заржал Генка и остальные загоготали тоже.
— Что? — не поняла я и аж остановилась от неожиданности.
— Да нет, сегодня по графику поджигание палаток! — хохотнул Валерка, а я почувствовала, как кровь бросилась к моему лицу.
Наверное, всё совпало — и вчерашнее происшествие, и сегодняшний ранний подъем, тяжелый путь через тайгу, ужас от личинок, дикая многодневная усталость, — в общем от накатившей злости у меня аж в глазах потемнело и зашумело в ушах:
— Слушай, ты! — рявкнула я, — Рот свой поганый закрой! А то сейчас пойду и пожалуюсь Ивану Карловичу!
Стало тихо.
— Что? Пожалуешься, говоришь? Во-о-от значит, как. Так ты давай, иди пожалуйся, Горелова! — процедил Генка презрительно, — Доносчица!
— Пусть я лучше буду доносчицей, а травить меня всем коллективом не позволю! — злобно отрезала я, — впятером на одну накинулись! Чудо-богатыри! Орлы, блядь!
Я распалялась всё больше и больше, так они меня достали.
И тут от начальственного вагончика из-за двери показалась голова Дона Педро:
— Горелова! — крикнул он, — А зайди-ка сюда. Тебя Иван Карлович вызывает.
Я круто развернулась и пошла к вагончику, чувствуя на себе полные ненависти и презрения взгляды мужиков.
Возможно раньше я тут бывала. Но после того, как осознала себя заново на болоте, я здесь оказалась явно впервые. С интересом я скользнула взглядом по сторонам: на стене висела огромная карта местности, на которой булавками с бумажными флажками с номерками были отмечены какие-то точки. На длинном столе лежали ворохом бумаги, чертежи, стояли какие-то приборы. За вылинявшей ситцевой шторкой угадывались две койки — мужики у нас в лагере жили по двое в палатках, а Бармалей и Дон Педро — в этом вагончике, который служил им местом ночлега и штабом. У дальней стены был небольшой металлический сейф, из которого торчал ключ. На противоположной от карты стене был аккуратно прикреплен небольшой портрет Ленина, вырезанный из газеты.
— Проходи, — Бармалей отдёрнул шторку и выглянул. Он стоял на коленях перед небольшой буржуйкой и растапливал её.
Я подошла ближе.