Шикша

— Ничего страшного, у меня спальник есть, — ответила я примирительно.

— Спальник… — проворчала старуха, неодобрительно покосившись на мой замызганный рюкзак, — провонялся от костра, небось, твой спальник. Матрац мне здесь завоняешь своим спальником. А мне потом сюда приличных людей селить, между прочим.

Я не нашла, что ответить, поэтому промолчала.

— В углу вон есть дерюжка, чистая, подстелешь на матрас под спальник, — велела старуха. — Теперь питание. В общем, завтрак свой, в центре есть магазин, иди и покупай, что хочешь, а обед и ужин — в общей столовой, в час дня и в семь вечера. Не опаздывай. Умывальник сзади балка. Воду будешь брать из колодца. Пошли, сортир покажу.

Она вывела меня во двор метеостанции, который почти ничем не отличался от двора какой-нибудь среднестатистической избушки: здесь даже огородик был, правда небольшой. В грядках с заросшей мокрецом морковной и свекольной ботвой лениво копошились две толстозадые курицы.

— Валентины нашей хозяйство, — увидев мое недоумение, пояснила Анфиса. — Она на два дня в Озёрное уехала, к дочери.

За грядками обнаружился деревянный сортир.

— Вот, — махнула рукой Анфиса. — Ночью только осторожно ходи. Фонарь под столом.

Показав мне все, что необходимо, она ушла, напоследок напомнив мне, чтобы не забывала запирать ворота:

— У нас так-то все друг дружку знают, чужих нету. Но вот новая бригада эта понаехала, кто их знает, — проворчала она и удалилась, широко шагая по развороченной грузовиками песчаной дороге.

К следователю мне было велено прийти после ужина, сейчас он был в отъезде. Поэтому Бармалей позвал меня с собой в управление, скорей всего, чтобы я была у него «на глазах».

В центре поселка находилось отделение нашего главуправления, где ему нужно было сдать отчеты и реестры образцов руды.

Мы подошли к такому-же однотипному уныло-серому зданию. Оно было совсем новым. Ремонтно-отделочные работы еще не окончились, и мы прошли по гулкому, едко пахнущему побелкой, коридору на второй этаж. Я старалась не касаться замызганных извёсткой стен. Было тихо и безлюдно. Только из одного из кабинетов вышла недовольная женщина в спецовочном синем халате с ведром и шваброй.

— Караулов у себя? — спросил её Бармалей.

Женщина невнятно кивнула, продолжая меланхолично натирать пол.

— Вот и хорошо, — пробормотал Бармалей и завернул за угол коридора. Я заторопилась за ним.

Мы вошли в кабинет, окутанный клубами сизого махорочного дыма. Там находились трое: грузный в темном мятом костюме мужчина восседал за центральным столом, видимо, хозяин кабинета, серьёзная женщина в очках примостилась за другим столом сбоку. Она сидела над пишущей машинкой. «Скорей всего — секретарша», подумала я, осмотрев её небрежную прическу и старомодное платье с пластмассовой брошью-камеей под воротом. Самое интересное, что курила именно женщина. Причем курила много, так как перед нею стояла заполненная доверху окурками пепельница. Не отрываясь от печатанья, женщина лишь мельком взглянула на нас и затушила очередную папиросу в блюдечко от чайной пары.

Третий мужчина явно был посетителем. В дорогом, пошитом явно на заказ костюме и очках в массивной роговой оправе. Судя по радушному приёму — он был дорогим гостем не только по внешнему виду.

— А-а-а-а! Иван Карлович! — разулыбался Караулов и тут же скороговоркой попенял, правда, незлобно. — Давненько же тебя у нас не было. Смотрю, совсем там, в глуши своей, одичал. А я тебя всё жду, жду. Надо потом с тобой одно дело обсудить. И Петров звонил. Как там твои дела? Уткина всё ищут, ищут. Но давай об этом после… потом…

Бармалей скривился при упоминании об Уткине и кивнул, покосившись на гостя.