Сюжет

– А как же выпускной класс?

Дочь пожала плечами с бесящей невозмутимостью.

– Выпускной класс – отстой. Я подала заявление на досрочное окончание. Собираюсь в Огайо. Получила стипендию для приезжих студентов.

– О? И когда же ты собиралась об этом обмолвиться?

Дочь снова пожала плечами.

– Сейчас, наверно. Я подумала, может, отвезу свои вещи, потом пригоню машину. И сяду на автобус или типа того.

– Ого. Отличный план. Наверно, долго продумывала.

– Что ж, не похоже, чтобы ты собиралась отвезти меня в колледж.

– Да? – сказала Саманта. – Интересно, как бы я это сделала, если ты ничего мне даже не сказала?

Мария развернулась, и Саманта услышала, как она топает к себе в комнату. И пошла за ней.

– А в чем, собственно, дело? Почему я должна была услышать от учителя математики, у которого училась когда-то, что моя дочь досрочно заканчивает школу? Почему мне пришлось шарить у тебя в столе, чтобы узнать, что моя дочь собирается в колледж в другом штате?

– Так и знала, – сказала Мария с чудовищным спокойствием. – Не смогла не лапать мои вещи, да?

– Видимо, так. Все равно как если бы думала, что ты принимаешь наркотики. Обычная родительская бдительность.

– Ой, только не надо. Теперь ты вдруг решила проявить обычную родительскую бдительность?

– Я всегда…

– Ага. Заботилась. Пожалуйста, мам, нам осталось пару дней протянуть. Давай не будем усложнять.

Она встала с кровати и двинулась мимо матери к двери в коридор, направляясь, возможно, в ванную (где Саманта когда-то закрылась с тестом на беременность, купленным в «Бережливой аптеке» подальше от дома, и убедилась, что дела ее плохи) или в кухню (где Саманта когда-то пыталась убедить мать, что это лишено смысла – здравого смысла! – вынашивать и рожать ребенка, который ей совершенно не нужен; и даже сейчас, после стольких лет, она сознавала, что ничего не изменилось в ее отношении к дочери), и Саманта, окинув ее взглядом, с тяжелым сердцем узнала в ней себя: гибкую и тонкую, чуть сутулую, с прямыми русыми волосами – такой она была сейчас, как и много лет назад, когда мечтала и ждала, что однажды покинет этот дом, как теперь покидала его Мария. И, не понимая, что делает, ни о чем таком не думая, она ухватила дочь за запястье и резко дернула, заставив ее всем телом прочертить невидимую окружность, и ей представилось, словно она кружит в воздухе маленькую девочку и они улыбаются друг другу в веселом круговороте. Так могли бы кружиться мать с дочерью – дочь с матерью – в фильме или рекламе платьев или курортов (а может, пестицида, чтобы маленькие дети могли спокойно играть на заднем дворе), хотя Саманта не могла припомнить, чтобы хоть раз делала такое, ни с матерью, ни с дочерью, самозабвенно кружась по идеальной окружности.

Мария врезалась головой в один из резных столбиков старой кровати, с таким оглушительным треском, что мир погрузился в тишину.

Она упала так легко, почти беззвучно, и осталась на старом плетеном коврике, который когда-то, когда Саманта была совсем юной, лежал в коридоре, у двери в родительскую спальню. Она ждала, что дочь сейчас встанет, но незаметно это ожидание перешло во что-то другое, а именно в абсолютную и до жути спокойную уверенность, что ее больше нет.

Она покинула этот дом. Быстрее, чем хотела.