— Ну, бывало и побольше, — задумчиво ответила та.
Режиссер растерянно взглянул на силиконовый дрын, затем на девушку и произнес:
— Тогда представь, что он тебе ногу туда засовывает! — всплеснул руками он.
— Чего-о-о-о⁈ — округлила глаза актриса.
— Вот! Вот это я хочу увидеть! — вскинул руки тот, но тут же указал на актера. — Ты! Как тебя там?
— Карлос…
— Ты! Где твоя страсть⁈ Где твое желание унизить, растоптать! Уничтожить ее!
Актер растерянно взглянул на силиконовое изделие у себя в руке, а затем на голую задницу актрисы.
— Что ты смотришь на нее, как на осьминога в бассейне? — фыркнул мужчина.
— Ну, я как бы по этому делу не очень, — осторожно произнес он.
— Тогда представь, что тебе заплатили десять миллионов вон за то, чтобы она орала от ужаса и боли!
— Десять? — осторожно спросил парень.
— Двадцать! Двадцать миллионов вон, если она будет плакать от ужаса!
Молодой актер расплылся в хищной улыбке.
— Вот! Вот! Снимаем! — заорал режиссер.
В стороне, в глубине коридора, в это время за всем действом наблюдал Дикий Топор. Мужчина хмурился, слегка наклонял голову, но не вмешивался в процесс съемок.
— Что-то перегибает этот режиссер, — хмуро произнес Меченый, стоявший рядом. — Мы тут потрахушки снимаем, а не фильм.
— Надо смотреть, — произнес главарь банды, продолжая наблюдать процесс. — Сначала пусть снимет как хочет. Посмотрим, что из этого выйдет. А потом уже будем решать, как снимать.
— Так все же просто еблю снимают, — пожал плечами помощник. — Зачем это все? То так смотри, то так стонай.
— Мы люди новые в этой теме, так? — Дикий Топор достал пачку сигарет и выудил одну. — Как тут что положено — не знаем. Что мы можем? Только посмотреть, что другие снимают. А если будем делать, как все, то кто нас смотреть будет?